.:. Неоконченные сказания .:.

КИРИОН И ЭОРЛ И ДРУЖБА ГОНДОРА И РОХАНА

Северяне и кочевники
Хроника Кириона и Эорла начинается только с первой встречи Кириона, Наместника Гондора, и Эорла, Вождя народа Эотеод, после того, как закончилась Битва на Полях Келебранта, и враги Гондора были разгромлены. Но и в Гондоре, и в Рохане существовали баллады и легенды о великом походе Рохиррим с Севера, из которых мы и знаем о событиях, описанных в позднейших Хрониках, а также о многом другом, касающемся народа Эотеод. Здесь они кратко изложены в форме документа.
Слово "Эотеод" впервые прозвучало во дни гондорского Короля Калимехтара (умершего в 1936 году Третьей Эпохи). В то время они были немногочисленным народом, жившим в Долине Андуина между Карроком и Ирисной Низиной, большей частью на западном берегу реки. То были остатки Северян, которые в свое время были сильным союзом многочисленных народов, живших на диких равнинах между Лихолесьем и рекой Бегущей, - знаменитые табунщики и наездники, превозносимые за умение и выносливость. Их постоянные поселения были на опушках Леса, особенно у Восточной Излучины, и возникли в основном на местах вырубки деревьев.
Эти Северяне были потомками тех Людей, что в Первую Эпоху пришли на Запад Средиземья и стали союзниками Эльдар в войне с Морготом. Таким образом, они приходились отдаленной родней Дунэдайн, или Нуменорцам, и крепкая дружба связывала их с народом Гондора. Северяне служили Гондору надежной защитой, охраняя его северные и восточные границы от вторжения, хотя Короли не понимали этого до тех пор, пока эта защита не ослабла и не была в конце концов разрушена. Закат Северян Рованиона начался с Великого Мора, который начался в из землях зимой 1635 года и скоро дошел до Гондора. В Гондоре смертность была огромна, особенно в городах. Но в Рованионе она была больше, ибо, хотя Северяне жили в основном на открытых пространствах и у них не было крупных городов, Мор начался холодной зимой, когда и люди, и лошади вынуждены были пребывать в помещениях, и их низенькие деревянные дома и конюшни были переполнены. Кроме того, Северяне были мало сведущи в искусстве исцеления, о котором немало знали в Гондоре, где хранили крупицы познаний Нуменора. Говорят, что, когда Мор прошел, умерло более половины народа Рованиона, и они лишились половины своих табунов.
Они медленно восстанавливали силы, но в течение долгого времени их слабость не подвергалась испытаниям. Несомненно, народы, обитавшие на востоке, тоже поразил Мор, так что враги тревожили Гондор главным образом с юга и с моря. Но, когда начались вторжения Кочевников и Гондор оказался втянутым в войну, продолжавшуюся без малого сто лет, Северяне приняли на себя первые удары. Король Нармакил II повел большую армию на север, на равнины к югу от Лихолесья, и собрал все рассеянные остатки Северян, какие сумел, но был побежден и пал в бою. Остатки его армии прорвались через Дагорлад в Итилиэн. Гондор потерял все земли к востоку от Андуина, кроме Итилиэна.
Что же касается Северян, то немногие, как говорят, переправились через Кельдуин (реку Бегущую) и смешались с людьми Дэйла у подножия Эребора (с которыми они были в родстве); некоторые поселились в Гондоре, а остальных собрал Мархвини, сын Мархари (павшего в арьергардном бою на Равнинах). Отправившись на север по дороге, что пролегала между Лихолесьем и Андуином, они поселились в Долине Андуина, где к ним присоединились многие беглецы, сумевшие пробраться через Лес. Так начался народ Эотеод, хотя в Гондоре о них в течение многих лет ничего не знали. Большинство Северян были обращены в рабство, а их прежние земли - полностью оккупированы Кочевниками.
Но в свое время Король Калимехтар, сын Нармакила II, справившись со всеми прочими врагами, решил отплатить за поражение в Битве на Равнинах. К нему явились вестники от Мархвини с предупреждением о том, что Кочевники собираются вторгнуться в Каленардон через Пониз; но они сообщили также, что готовится восстание порабощенных Северян, которое начнется, если Кочевники ввяжутся в войну. Когда Калимехтар при первой возможности вывел войско из Итилиэна, позаботившись, чтобы врагам стало известно о его приближении. Кочевники пришли со всеми силами, какие у них были; и Калимехтар отступил перед ними, уводя Кочевников от их поселений. В конце концов битва разразилась на Дагорладе, и долгое время исход был неясен. Но в разгар битвы всадники, которых Калимехтар послал через Понизи (враги об этом не знали) вместе с большим эоредом, ведомым Мархвини, нанесли удар Кочевникам с фланга и с тыла. Победа Гондора была полной, хотя и не решила исхода войны. Когда враги были разбиты и в беспорядке бежали к себе на север, Калимехтар не стал препятствовать им, что было очень умно с его стороны. Почти треть войска Кочевников осталась на Дагорладе, среди праха других, благороднейших сражений прошлого. Но всадники Мархвини настигли беглецов и перебили изрядное их количество, пока те бежали по равнинам. Только когда вдали показалось Лихолесье, всадники оставили беглецов с насмешками: "Не спешите на север, Сауронова свора! Смотрите, дома, что вы украли, в огне!" В небо поднимались огромные клубы дыма.
Восстание, которое задумал и поддержал Мархвини, в самом деле разразилось. Отчаявшиеся изгои вышли из Леса, подняли рабов, и общими усилиями им удалось поджечь множество жилищ Кочевников, их амбары и укрепления. Но большинство их при этом погибло, потому что они были плохо вооружены, а враги не оставили свои дома без охраны: их дети и старики, женщины, которых у этого народа тоже обучали владеть оружием, яростно дрались, защищая свои дома и своих детей. И потому, в конце концов, Мархвини пришлось вернуться в свои земли на Андуине, и Северяне его народа так и не возвратились в свои прежние дома. Калимехтар же вернулся в Гондор, который некоторое время (с 1899 по 1944 гг.) наслаждался миром и покоем перед большой войной, в которой пришел конец роду гондорских королей.
Тем не менее союз Калимехтара и Мархвини не был напрасен. Если бы войска кочевников Рованиона не были разбиты, эта война началась бы раньше, и враги были бы сильнее, так что гондорское королевство могло бы и вовсе погибнуть. Но самые главные последствия этого союза проявились в далеком будущем, которого никто не мог провидеть. То были два великих похода Рохиррим на помощь Гондору: явление Эорла на Полях Келебранта и Короля Теодена над Пеленнором под пение рогов, а без последнего напрасным было бы возвращение Короля.
Тем временем Кочевники зализывали раны и составляли планы мести. Вне досягаемости оружия Гондора, в землях к востоку от моря Рун, откуда никаких известий к Королям не доходило, их народ вновь стал многочисленным и сильным, и они мечтали о победоносных войнах и большой добыче и были полны ненависти к Гондору, который стоял у них на дороге. Прошло много времени, однако, прежде чем они зашевелились. С одной стороны, они побаивались могущества Гондора, и, не зная, что происходило к западу от Андуина, считали это королевство куда более сильным, а народ его - куда более многочисленным, чем было на самом деле. С другой стороны, Кочевники с востока заходили к югу, за Мордор, и были в ссоре с народом Кханда и их соседями дальше к югу. Время от времени с этими врагами Гондора заключались перемирия и союзы. Готовился удар, который должен был быть нанесен одновременно и с севера, и с юга.
Конечно, в Гондоре об этих передвижениях и приготовлениях не было известно ничего или почти ничего. То, что здесь сказано, было логическим путем выведено из известных событий историками много лет спустя. Им также было ясно, что ненависть кочевников к Гондору, союзы и согласованные действия с его врагами (для которых у них самих не хватило бы ни ума, ни воли) не обошлись без махинаций Саурона. Правда, Фортвини сын Мархвини предупреждал Короля Ондогера (который наследовал своему отцу Калимехтару в 1936 году), что Кочевники Рованиона оправляются от слабости и страха. Он подозревал, что они получают помощь с Востока, потому что его очень обеспокоили нападения на юг его страны, как по реке, так и со стороны Узколесья. Но Гондор в то время мог собрать и обучить не очень большое войско. Таким образом, когда в конце концов Гондор подвергся нападению, он был к нему в какой-то мере готов, хотя и располагал меньшими силами, чем требовалось.
Ондогер знал, что его южные враги готовятся к войне, и догадался разделить свои войска на северную и южную армии. Вторая была меньше, потому что опасность с юга казалась меньшей. Ею командовал Эарнил, который, будучи потомком короля Телумехтара, отца Нармакила II, принадлежал к королевскому роду. Его лагерь располагался у Пеларгира. Северной же армией командовал сам Ондогер. По обычаям Гондора Король, если он того хотел, мог вести войско в сражение, только если у него был наследник с неоспоримым правом на трон. Ондогер принадлежал к воинственному роду, его любили и уважали в войсках, и у него было два сына, оба уже в тех годах, когда носят оружие: Артамир, старший, и Фарамир, примерно тремя годами моложе.
Весть о приближении врага достигла Пеларгира в девятый день месяца Кермиэ 1944 года. Эарнил уже расположил свои войска: с половиной армии он пересек Андуин, и, преднамеренно оставив Броды Пороса без защиты, встал лагерем примерно сорока милями севернее, в Южном Итилиэне. Король Ондогер намеревался провести свое войско на север через Итилиэн и встать на Дагорладе, поле, которое всегда служило символом поражения для врагов Гондора (тогда уже все укрепления вдоль Андуина к северу от Сарн Гебира, построенные Нармакилом I, были приведены в порядок - еще Калимехтаром, и там имелось достаточное количество воинов, чтобы предотвратить любую попытку врага перейти реку у Понизей.) Но известие об атаке с севера дошло до Ондогера только утром двенадцатого дня месяца Кермиэ, а к этому времени враги уже приближались, в то время как армия Гондора двигалась медленнее, чем могла бы, если бы Ондогера предупредили раньше, и его авангард еще не достиг Врат Мордора. Главные силы вел Король со своей Гвардией, за ними следовали силы Правого и Левого Крыла, которые должны были занять свои места, выйдя из Итилиэна к границам Дагорлада. Там они ожидали бы атаки с севера или северо-востока, как уже было раньше в Битве на Равнинах и при победе Калимехтара на Дагорладе.
Но было не так. Кочевники собрали огромное войско на южных берегах моря Рун, к которому присоединились воины из числа их родичей из Рованиона и их союзников из Кханда. Когда все было готово, они двинулись на Гондор со всей возможной быстротой. Войска кочевников шли вдоль подножия Эред Литуи, где их приближение оставалось незамеченным, пока не стало слишком поздно. Вот так случилось, что авангард армии Гондора едва достиг врат Мордора (Мораннона), когда огромные клубы дыма, несомые ветром, выдали приближение вражеского авангарда. Он состоял не только из боевых колесниц Кочевников - там было также конное войско, причем гораздо большее, чем кто-либо ожидал. Ондогеру хватило времени только на то, чтобы развернуть свою армию и встретить атаку силами правого фланга, ближайшего к Мораннону, и послать приказ Минохтару, Предводителю идущего сзади Правого крыла, прикрыть его левый фланг как можно скорее, до того, как конники и колесницы прорвали пришедший в беспорядок строй. До Гондора дошли немногие подробные отчеты о последующем разгроме. Ондогер был совершенно не готов к встрече с таким количеством конных воинов и боевых колесниц. Со своей Гвардией и со своим знаменем он быстро занял позицию на невысоком холме, но это ему не помогло.
Против него выступили главные вражеские силы, его знамя было захвачено, его Гвардия полностью перебита, сам он погиб, и рядом с ним пал его сын Артамир. Их тел не нашли. Вражеская атака прокатилась поверх холма и вокруг, врезавшись в беспорядочные ряды войска Гондора, отбросив стоявших впереди на тех, кто находился за ними, рассеивая их и преследуя по Гиблым Болотам тех, кто пытался бежать на запад. Минохтар принял командование. Он был отважным и знающим человеком. Первая яростная атака была отбита, причем с гораздо меньшими потерями и гораздо большим успехом, чем рассчитывал враг. Конники и колесницы уступали место приближавшимся главным силам кочевников. Минохтар, подняв свое собственное знамя, поскорее собрал оставшихся воинов Центра и тех из его собственной армии, что оказались под рукой. Он сразу послал вестников к Адрахилю из Дол Амрота, Предводителю Левого Крыла, с приказом отступать как можно скорее. Со своим войском и теми, кто шел за ними, он должен был занять оборонительную позицию между Кайр Андросом (на котором были войска) и грядой Эфель Дуат, где из-за того, что Андуин резко изгибался к востоку, равнина была наиболее узкой, и прикрывать, сколько возможно, подступы к Минас Тириту. Сам Минохтар, чтобы выиграть время для этого маневра, хотел собрать арьергард и попытаться задержать приближение главных сил Кочевников. Адрахиль должен был сразу же послать кого-нибудь на происки Эарнила, если его удастся найти, и рассказать о разгроме около Мораннона и о диспозициях отступающей северной армии.
Когда главные силы Кочевников приготовились атаковать, было около двух часов пополудни, и Минохтар отвел свои войска к началу большой Северной Дороги Итилиэна, в полумиле от того места, где она поворачивала на восток к башням Мораннона. Первый триумф Кочевников превратился в начало их поражения. Не зная ни количества, ни расположения обороняющейся армии, они слишком быстро нанесли первый удар - раньше, чем большая часть их противников покинула узкую полосу земли в Итилиэне; таким образом, колесницы и конница одержали победу гораздо более скорую и ошеломляющую, чем сами ожидали. Главный же удар они слишком долго откладывали и в результате не сумели полностью использовать свои превосходящие силы в соответствии с ранее намеченной тактикой, поскольку привыкли воевать на открытой местности. Можно также предположить, что, ободренные гибелью Короля и поражением сил Центра, они вообразили, будто гондорское войско уже разгромлено, и их главным силам осталось только ворваться в Гондор и занять его. Если так, то они обманулись.
Кочевники наступали в относительном порядке, все еще ликуя и распевая победные песни, не видя никого, кто мог бы противостоять им, пока не обнаружили, что дорога на Гондор поворачивает к югу и идет через узкую лесистую полосу земли в тени Эфель Дуат, где армия могла двигаться в боевом порядке только по широкому тракту. Впереди он проходил через длинную просеку...
Здесь текст резко обрывается, а записи и наброски, касающиеся продолжения, по большей части неразборчивы. Известно, однако, что люди Эотеода сражались вместе с Ондогером; а также, что второму сыну Ондогера Фарамиру было приказано остаться в Минас Тирите в качестве регента, ибо закон не позволял обоим сыновьям короля одновременно идти сражаться (похожее замечание приведено ранее в данном повествовании, стр. 186). Но Фарамир этого не сделал; он отправился на войну переодетым и погиб там. Здесь запись почти невозможно разобрать, но, кажется, Фарамир присоединился к войскам Эотеод и попал в засаду вместе с каким-то отрядом, когда они двигались к Гиблым Болотам. Предводитель Эотеод (его имя записано неразборчиво, первый элемент "Марх-") пришел им на помощь, но Фарамир умер у него на руках. И только осматривая тело, предводитель Эотеод обнаружил знаки, показывавшие, что это Принц. Тогда он отправился к Минохтару, который находился в Итилиэне у начала Северной Дороги и как раз в этот момент отдавал приказание послать известия в Минас Тирит Принцу, ставшему Королем. И тогда предводитель Эотеод сообщил ему, что Принц ушел на войну переодетым и погиб.
Упоминание о Народе Эотеод и роль, сыгранная их Предводителем, объясняет, почему в это повествование, очевидно, являющееся описанием истоков дружбы Гондора и Рохиррим, включен этот подробный рассказ о войне Гондора с кочевниками.
Завершающий фрагмент переписанного набело текста создает впечатление, что армия Кочевников должна была поплатиться за свои восторги, когда они войдут по тракту на просеку; но заметки в конце показывают, что не так уж надолго задержал их арьергард Минохтара. Кочевники безжалостно вторглись в Итилиэн, и "на закате тринадцатого дня месяца Кермиэ они одержали победу над Минохтаром", убитым стрелой. Здесь сообщается, что он был сыном сестры Короля Ондогера. "Его люди вынесли его из боя, и все, кто еще остался из арьергарда, отправились на юг разыскивать Адрахиля." Тогда предводитель Кочевников задержал наступление и задал пир. Больше ничего разобрать не удается, но краткая заметка в Приложении А к "Властелину Колец" повествует о том, как Эарнил пришел с юга и разгромил их:
В 1944 году Король Ондогер и оба его сына, Артамир и Фарамир, пали в битве к северу от Мораннона, и враги вторглись в Итилиэн. Но Эарнил, Предводитель Южной Армии, одержал великую победу в Южном Итилиэне и разгромил армию Харада, что пересекла реку Порос. Поспешив на север, он собрал всех тех, что остались от Северной Армии, и двинулся против главных сил Кочевников, пока они пировали и веселились, уверенные, что Гондор побежден и осталось только наложить лапу на добычу. Эарнил ударил по их лагерю, поджег колесницы и изгнал беспорядочно бегущих врагов из Итилиэна. Большая часть беглецов сгинула в Гиблых Болотах.
В Повести Лет победа Эарнила именуется Битвой в Лагере. После гибели Ондогера и его сыновей у Мораннона Арведуи, последний король Северного Королевства, предъявил права на корону Гондора; но его требования были отклонены, и на следующий год после Битвы в Лагере Эарнил стал Королем. Сыном Эарнила был Эарнур, который погиб в Минас Моргуле, приняв вызов Предводителя Назгулов, и был последним королем Южного Королевства.
(ii)
Поход Эорла
В те времена, когда люди Эотеод еще обитали в своих прежних землях, их в Гондоре хорошо знали, как людей, которым можно доверять, и от которых приходили известия обо всем, что происходит в тех краях. То были остатки Северян, которые в течение многих веков считались родней Дунэдайн, во дни великих Королей были их союзниками и много крови пролили за народ Гондора. Так что для Гондора было большой потерей то, что во дни Эарнила II, предпоследнего Короля Южного Королевства, Эотеод ушли далеко на север.
Новые земли народа Эотеод располагались к северу от Лихолесья, между Мглистыми Горами на западе и рекой Лесной на востоке. К югу они простирались до слияния двух коротких речек, которые они именовали Грэйлин, Сероструй, и Лангвелл, Долгий Исток. Грэйлин сбегала с Эред Митрим, Серых Гор, а Лангвелл брал начало в Мглистых Горах и назывался так потому, что был истоком Андуина, который после слияния Лангвелла и Грэйлин именовался у них Лангфлуд - Медленный Поток.
После ухода Эотеод какое-то время обменивался гонцами с Гондором; но до слияния Грэйлин и Лангвелл (где было их единственное укрепленное "городище") от устья речки Лимлайт было что-то около четырехсот пятидесяти миль по прямой, но по прямой летают только птицы, а для идущих по земле - намного больше; и еще около восьмисот миль до Минас Тирита.
Хроника Кириона и Эорла не сообщает ничего о событиях, предшествовавших Битве на Полях Келебранта, но из других источников кое-что можно выяснить.
Большие пространства к югу от Лихолесья, от Бурых Равнин до моря Рун, на которых до самого Андуина не было ни одного препятствия для вторжения с Востока, были главным источником беспокойства для Наместников Гондора. Но во время Бдительного Мира форты вдоль Андуина, особенно по западным берегам Понизей, были оставлены и заброшены. Впоследствии на Гондор нападали и Орки из Мордора (который долго не охранялся), и умбарские пираты, и у государства не было ни людей, ни возможности охранять Андуин к северу от Эмин Муйл.
Кирион стал Наместником Гондора в 2489 году. Он никогда не забывал об угрозе с Востока и немало думал о том, как можно было бы противостоять опасности вторжения с этой стороны, когда силы Гондора подорваны. Он отправил некоторое количество людей в старые форты - охранять Понизи, и послал разведчиков и следопытов в земли между Лихолесьем и Дагорладом. Таким путем он скоро узнал, что новый опасный противник с Востока упорно приближается из-за моря Рун. Враги убивали или прогоняли на север к реке Бегущей и в Лес остатки Северян, друзей Гондора, все еще живших к востоку от Лихолесья. Но Кирион ничем не мог помочь им, и все большей становилась цена известиям; слишком многие из его разведчиков не вернулись.
Таким образом, только к зиме 2509 года Кирион узнал, что готовится большой поход против Гондора: множество людей собиралось на окраинах Лихолесья. Они были вооружены очень просто, и у них было мало верховых лошадей - они использовали лошадей только для перевозки грузов, но у них было много больших колесниц, как у тех Кочевников (с которыми они, без сомнения, были в родстве), что воевали с Гондором в последние дни Королей. А то, что они проигрывали в снаряжении, они, видать, выигрывали количеством.
В этом отчаянном положении мысли Кириона в конце концов обратились к народу Эотеод, и он решил отправить к ним посланников. Но тем пришлось бы идти через Каленардон и Понизи, а потом через земли, которые уже просматривались и патрулировались Балхотами, - до того, как они дошли бы до Долины Андуина. Это означало около четырехсот пятидесяти миль до Понизей, и более пятисот миль до земель Эотеод, и при этом от Понизей им пришлось бы идти тайком, по ночам, пока они не минуют тень Дол Гулдура. Кирион почти не надеялся, что кто-нибудь из посланных прорвется. Он призвал добровольцев и выбрал из них шестерых выносливых и мужественных воинов. Они отправились в путь парами, выезжавшими через день. Каждый вез послание, заученное наизусть, а также маленький камень, который нужно было вручить Вождю Эотеод лично, если посланцу удастся достигнуть тех земель. На камне была выгравирована печать Наместников. Послание было адресовано Эорлу сыну Леода, поскольку Кирион знал, что несколько лет тому назад Эорл занял место своего отца. Было ему тогда около шестнадцати, и хотя сейчас Эорл был не старше двадцати пяти, о нем говорили как о человеке большого мужества и мудром не по летам. И все же у Кириона была лишь слабая надежда, что, даже если послание будет передано, на него ответят. У него не было никаких прав, кроме древней дружбы, требовать от Эотеод отправляться так далеко со всеми своими силами. Известие о том, что Балхоты добивают на юге последние остатки их родни, если Эотеод об этом сами еще не знали, могло бы придать вес его обращению, но только если самим Эотеод нападение не грозило. Больше ничего Кирион не сказал и отдал приказ тем войскам, которыми располагал, отражать натиск противника. Он собрал столько воинов, сколько смог, и, сам приняв над ними командование, приготовился как можно быстрее вести их на север к Каленардону. Своего сына Халласа он оставил управителем в Минас Тирите.
Первые двое посланцев отправились в путь в десятый день месяца Сулимэ, и случилось так, что один из них, единственный из шести, прорвался в земли Эотеод. То был Борондир, великолепный наездник, принадлежащий к роду, претендовавшему на происхождение от одного из предводителей Северян на службе у Королей древности. О других так ничего и не узнали, кроме разве что Борондирова товарища. Тот был убит стрелами, когда гонцы, проезжая мимо Дол Гулдура, попали в засаду, из которой Борондиру удалось вырваться благодаря удаче и быстроте своей лошади. За ним гнались до самой Ирисной Низины, и он часто попадал в засады, устроенные теми, кто выходил из Леса, и это заставило его ехать далеким окольным путем. Наконец, через пятнадцать дней он добрался до земель Эотеод, последние два дня у него не было еды; и он был так измучен, что едва смог произнести послание к Эорлу.
Был двадцать пятый день месяца Сулимэ. Эорл в молчании обдумал послание. Вскоре он встал и сказал: "Я приду. Если Мундбург падет, где укрыться нам от Тьмы?" И скрепил обещание свое, подав Борондиру руку. Эорл сразу же собрал Совет Старейшин и начал приготовления к великому походу. Но они заняли много дней: надо было собрать войско, устроить смотр и подумать об организации людей и защите собственных земель. В это время люди Эотеод жили в мире и не боялись войны, хотя, когда станет известно, что их Вождь уехал сражаться далеко на юг, все могло обернуться по-другому. Тем не менее Эорл хорошо понимал, что любое выступление, кроме как со всеми его войсками, будет бесполезно, и нужно или рисковать, или отказываться от своего обещания. В конце концов войско собрали; всего несколько сотен воинов остались, чтобы защищать тех, кто был слишком юн или стар для такого отчаянного дела.
Был шестой день месяца Вирессэ. В этот день в тишине двинулся огромный эохэре, отринув страх и в сердцах неся мало надежды; ибо они не знали, что ждало их - ни на дороге, ни в конце ее. Говорят, что Эорл вел примерно семь тысяч тяжело вооруженных всадников и несколько сот конных лучников. По его правую руку ехал Борондир, который служил, как мог, проводником, поскольку он недавно проезжал этим путем. За время долгого пути через Долины Андуина это огромное войско не подвергалось ни угрозам, ни нападениям. И добрые, и злые люди, завидев их приближение, уступали дорогу их силе и мощи. Когда же они прошли к югу и двигались по южному Лихолесью (за огромной Восточной Излучиной), в которое вторглись Балхоты, все еще не было видно признаков ни людей, ни войск, ни дозоров. Никто не стоял у них на дороге, и никто не следил за ними. Отчасти так было из-за еще неизвестных им событий, которые произошли после отъезда Борондира; но были и другие причины. Ибо когда в конце концов войско приблизилось к Дол Гулдуру, Эорл повернул на запад, боясь теней и темных туч, истекавших из него, и далее ехал в виду Андуина. Многие всадники глядели туда, наполовину страшась, наполовину надеясь увидеть далекий отблеск Двимордена, опасной земли, которая, как утверждали легенды их народа, весной сияла, как золото. Но теперь она казалась затянутой мерцающим туманом; и, к их ужасу, этот туман пересек реку и тек перед ними над землей. Эорл не остановился.
"Дальше!" - скомандовал он. - "Для нас нет другой дороги. Неужели после столь долгого пути повернем мы назад и не придем на поле брани из-за тумана над рекой?"
Подъехав ближе, они увидели, что белый туман отодвигает назад мглу Дол Гулдура, и скоро они въехали в него, сначала двигаясь медленно и осторожно; но внутри него все было освещено ясным светом, не дающим тени, в то время как и налево, и направо они были защищены словно белыми стенами тайны.
- Госпожа Золотых Лесов на нашей стороне, кажется, - сказал Борондир.
- Может быть, - ответил Эорл. - В конце концов, я доверяю уму Феларофа. Он не чует зла. Он приободрился и более не чувствует усталости; он рвется вперед. Пусть так! Ибо никогда еще я не нуждался так в скрытности и скорости.
Тогда Фелароф рванулся вперед, и все войско понеслось, как могучий ветер, но в странной тишине, как будто подковы их лошадей не касались земли. Так дальше ехали они, столь же бодрые и полные сил, как в день начала похода, весь этот день и следующий; но на рассвете третьего дня они пробудились и увидели, что находятся далеко на открытых землях. Справа недалеко от них тек Андуин, но они уже почти прошли его громадный восточный изгиб, и виднелись уже Понизи. То было утро пятнадцатого дня месяца Вирессе, и они пришли туда так быстро, как и надеяться не могли.
Здесь этот текст кончается, с примечанием, что далее последует описание Битвы на Полях Келебранта. В Приложении А (II) к "Властелину Колец" имеется краткий отчет об этой битве:
Огромное количество диких людей с северо-востока опустошило Рованион и, спустившись с Бурых Равнин, пересекло Андуин на плотах. В это время, случайно или намеренно, Орки (которые в то время, перед войной с Гномами, были сильны и многочисленны) спустились с Гор. Захватчики пересекли Каленардон, и Кирион, Правитель Гондора, послал на север за помощью...
Когда Эорл и его всадники пришли на Поля Келебранта
северная армия Гондора была в отчаянном положении. Отброшенная с Понизей и отрезанная с юга, она перебралась через Лимлайт и была тогда внезапно атакована орочьим войском, которое прижало ее к Андуину. И последняя надежда оставила гондорцев, когда, незамеченные, подошли Всадники с Севера и ударили в тыл противника. Тогда положение изменилось, и враги с огромными потерями были отброшены за Лимлайт. Эорл повел своих людей в погоню, и так велик был страх перед Всадниками с Севера, что захватчики в Понизи тоже ударились в панику, и Всадники гнали их через равнины Каленардона.
Похожий, более короткий, отчет приведен в другом месте в Приложении А (I, iv). Видимо, ни из одного из них ход битвы не становится полностью ясен, но можно с уверенностью сказать, что Всадники, перейдя Андуин у Понизей, пересекли затем Лимлайт (см. примечание 27, стр. 200), и ударили в тыл врага на Полях Келебранта; и что "Враг с огромными потерями был отброшен за Лимлайт" означает, что Балхоты были отброшены на юг, в Пустоши.
(iii)
Кирион и Эорл
Этот рассказ предваряется заметкой о Халифириене, самом западном из маяков Гондора вдоль гряды Эред Нимрайс.
Халифириен был высочайшим из маяков, и, как и Эйленах, немного уступающий ему, стоял отдельно на границе большого леса; но позади него был темный Фириен-Дэйл, глубокое ущелье в стене длинного северного отрога Эред Нимрайс, высочайшей точкой которых был Халифириен. Горы поднимались из ущелья отвесной стеной, но их внешние склоны, особенно северные, были пологими и без обрывов, и деревья росли на них почти до самой вершины. Ближе к подножию деревья становились гуще, особенно вдоль речки Меринг (бравшей начало в ущелье) и к северу, к равнине, по которой река несла свои воды к Энтовой Купели. Широкий Западный Тракт проходил через длинную просеку в лесу, огибая заболоченные земли у его северной опушки; но дорога эта была проложена в давние времена, и после гибели Исилдура никто не срубил ни одно дерево в лесу Фириен - разве что смотрители маяка, обязанностью которых было поддерживать в порядке эту важную дорогу и тропу на вершину горы. Тропа эта ответвлялась от Тракта недалеко от того места, где начинался Лес, и поворачивала туда, где кончались деревья, за которыми была старинная каменная лестница, ведущая к подножию маяка - широкому кругу, выровненному теми, кто строил эту лестницу. Смотрители маяка были единственными жителями Леса, если не считать диких зверей; они жили недалеко от вершины в домиках среди деревьев, но не оставались там надолго, разве что их задерживала дурная погода, и приходили и уходили по очереди. В большинстве своем они рады были вернуться домой. Но не из-за диких зверей, ибо никакая злая тень темных дней не таилась в Лесу; но там стояла тишина, не нарушаемая ничем, кроме шума ветра, криков птиц и зверей, и, временами, стука копыт на дороге, и люди, как правило, начинали говорить шепотом, словно ожидая услышать эхо величественного голоса, зовущего сквозь расстояние и время. Название "Халифириен" на языке Рохиррим означало "Священная Гора". До их прихода она называлась на Синдарине Амон Анвар, "Холм Благоговения", а почему - никто в Гондоре не знал, кроме (как выяснилось позже) Короля или Наместника. Для тех немногих, кто осмеливался сойти с Тракта и пройти по самому Лесу, причина казалась ясной: на Всеобщем языке он назывался "Шепчущий Лес". Во дни величия Гондора на Холме не было маяка: до тех пор, пока палантиры поддерживали связь между Осгилиатом и тремя крепостями королевства, не было нужды в гонцах и сигналах. Позже, после того, как народ Каленардона пришел в упадок, с Севера почти не ожидали помощи и вооруженное войско туда не посылали - с тех пор как Минас Тирит переставал постепенно содержать в порядке укрепления вдоль Андуина и охранять его южные побережья. В Анориэне тогда еще жило довольно много людей. В их обязанности входила охрана северных границ, как с Каленардоном, так и через Андуин у Каир Андроса. Для связи с ними были построены и содержались в порядке три старинных маяка (Амон Дин, Эйленах и Мин Риммон), но, хотя берега речки Меринг были укреплены (между непроходимыми болотами около ее впадения в Энтову Купель, и мостом, где Тракт выходил из Леса Фириен на его западной опушке), ни укрепления, ни маяка не было позволено установить на Амон Анвар.
Во дни Наместника Кириона на Гондор напали Балхоты, которые в союзе с Орками пересекли Андуин, вторглись в Пустоши и начали завоевание Каленардона. От этой смертельной опасности, которая уничтожила бы Гондор, королевство спас приход Эорла Юного и Рохиррим.
Когда война кончилась, люди любопытствовали, каким образом Наместник намеревается воздать Эорлу почести и как хочет наградить его, и ожидали, что в Минас Тирите будет устроен великий пир, на котором все и выяснится. Но Кирион был человеком себе на уме. Когда поредевшая армия Гондора двинулась на юг, к нему присоединились Эорл и эоред Всадников с Севера. Когда они приблизились к речке Меринг, Кирион обратился к Эорлу и, ко всеобщему изумлению, сказал:
- Теперь прощай, Эорл, сын Леода. Я вернусь к себе домой, где мне предстоит многое сделать. Каленардон на это время я отдаю тебе, если ты не торопишься возвращаться в свои земли. Через три месяца мы здесь же увидимся с тобой, и станем держать совет.
- Я приду, - сказал Эорл.
И так они расстались.
Как только Кирион приехал в Минас Тирит, он призвал нескольких своих слуг, которым наиболее доверял.
- Поезжайте в Шепчущий Лес, - сказал он. - Вы должны восстановить древнюю тропу к Амон Анвар. Она давно заросла; но начало ее по-прежнему отмечает камень, стоящий у Тракта, там, где Лес с северной стороны смыкается над ней. Тропа поворачивает и так и эдак, но на каждом повороте стоит камень. Следуя им, вы в конце концов придете к границе деревьев и найдете каменную лестницу, ведущую наверх. Я приказываю вам не ступать на нее. Сделайте это как можно быстрее и возвращайтесь. Не рубите деревья; только расчистите тропку, по которой могли бы пройти пешком несколько человек. Вход с Тракта оставьте скрытым, так, чтобы никто, проезжая по Тракту, не поддался искушению свернуть на тропу, пока я сам туда не приду. Никому не говорите, куда вы идете или что вы делали. Если спросят, скажите, что лорд Наместник желает, чтобы было подготовлено место для его встречи с Вождем Всадников."
В назначенное время Кирион отправился в путь со своим сыном Халласом, Князем Дол Амрота и еще двумя Советниками; и он встретился с Эорлом на переправе через речку Меринг. С Эорлом были трое из его военачальников.
- Теперь давайте отправимся к тому месту, что я приготовил, - сказал Кирион. Тогда они оставили на мосту стражу из Всадников, вернулись назад по Тракту и доехали до стоячего камня. Там они оставили своих лошадей и вторую сильную стражу из воинов Гондора; и Кирион, стоя около камня, обратился к своим спутникам и сказал:
- Теперь я отправлюсь на Холм Благоговения. Идите за мной, если хотите. Со мной пойдет оруженосец, и с Эорлом другой, они понесут наше оружие; остальные пойдут безоружными, как свидетели наших слов и дел на ее вершине. Тропа подготовлена, хотя по ней никто не ходил с тех пор, как я был здесь со своим отцом.
Затем Кирион повел Эорла в лес, и остальные последовали за ними в должном порядке. Когда же прошли они первый из внутренних камней, они умолкли и шли осторожно, как бы не желая издать ни единого звука. Так дошли они наконец до верхних склонов Горы, прошли через заросли белых берез и увидели каменную лестницу, ведущую на вершину. После сумрака Леса солнце показалось им ярким и горячим, ибо был месяц Уримэ; и все же вершина Горы была зеленой, словно бы все еще продолжался месяц Лотессэ.
У подножия лестницы был небольшой уступ или просто ровное место, вырубленное в склоне горы, с низкими дерновыми скамьями. Там все они немного посидели, а потом Кирион поднялся и взял у своего оруженосца белый скипетр - знак должности, и белую мантию Наместников Гондора. Тогда, стоя на первой ступени лестницы, он нарушил молчание, сказав негромким, но ясным голосом:
- Сейчас я хочу объявить, что я решил, властью Наместников Королей, предложить Эорлу сыну Леода, Вождю Народа Эотеод, в признательность за доблесть его народа и за помощь, которую оказал он Гондору в час крайней нужды. Эорлу отдам я, как свободный дар, все земли Каленардона от Андуина до Изена. Там, если он того пожелает, будет он королем, и его потомки после него, и его народ будет свободно жить там, пока продолжается правление Наместников, пока Великий Король не вернется . Не будет на них наложено никаких обязательств, кроме их собственных законов и воли, кроме одного: они будут жить в вечной дружбе с Гондором, и враги его будут их врагами, пока стоят оба государства. Но такое же обязательство будет наложено и на народ Гондора.
Тогда встал Эорл, но молчал некоторое время. Ибо был он изумлен огромной щедростью дара и благородными словами, которыми был тот дар предложен; и он увидел мудрость Кириона - и как Наместника Гондора, желающего защитить то, что осталось от его государства, и как друга народа Эотеод, о нуждах которого он знал. Ибо народ Эотеод стал теперь слишком многочислен для своих земель на Севере, и они желали вернуться на юг, в свой прежний дом, но боялись Дол Гулдура. А в Каленардоне куда больше места, чем им мечталось, и он далеко от мглы Лихолесья.
Но, кроме мудрости и политических соображений, в словах Кириона звучала великая дружба, что связала его народ и народ Эорла, и любовь, что возникла между этими верными людьми. Со стороны Кириона то была любовь мудрого отца, состарившегося среди мирских тревог, к сыну, полному сил и надежд юности; а Эорл видел в Кирионе высочайшего и благороднейшего в мире человека, мудрейшего из тех, кого Эорл знал, и на нем пребывало величие Королей Людей давних времен.
Быстро обдумав все это, Эорл произнес:
- Лорд Наместник Великого Короля, я принимаю дар, предложенный тобой, для тебя и для своего народа. Он превосходит любую награду, какую бы ни заслужили мы своими делами, если бы только сами они не были свободным даром дружбы. Но теперь я скреплю эту дружбу клятвой, которая не будет забыта никогда.
- Тогда мы поднимемся сейчас на вершину, - сказал Кирион, - и пред свидетелями поклянемся так, как должно.
Кирион с Эорлом поднялись по лестнице, и остальные последовали за ними; и на вершине они увидели широкую овальную торфяную площадку, неогороженную, но с восточной ее стороны был низкий курган, на котором росли белые цветы "алфирина", и заходящее солнце коснулось их своим золотом. Тогда Князь Дол Амрота, знатнейший среди спутников Кириона, подошел ближе, и увидел он черный камень, что лежал в траве перед курганом и все же не был попорчен ни временем, ни непогодами; и три знака были выбиты на нем. Тогда он спросил у Кириона:
- Так это могила? Но кто из великих людей древности покоится здесь?
- Разве не прочел ты знаков? - спросил в ответ Кирион.
- Прочел, - сказал Принц, - поэтому и удивлен; ибо знаки эти - ламбе, андо, ламбе, но не может же эта могила быть могилой Элендила, а с тех времен ни один человек не осмеливался носить это имя.
- И все же это его могила, - сказал Кирион, - и отсюда исходит тот благоговейный страх, который живет на этой горе и в лесах внизу. Волею Исилдура, от Менельдила, занявшего его место, и далее всем родом Королей, и родом Наместников до меня, хранилась в тайне эта могила. Ибо Исилдур сказал: "Здесь - центр Южного Королевства, и здесь будут Валар хранить гробницу Элендила Верного, пока существует Королевство. Эта гора будет священной, и пусть ни один человек не нарушит ее покоя и тишины, если он не наследник Элендила." Я привел вас сюда, чтобы клятвы, произнесенные здесь, могли считаться торжественнейшими для нас самих и для наших наследников с каждой стороны.
Все присутствующие стояли в молчании, склонив головы, и Кирион сказал Эорлу:
- Если ты готов, поклянись теперь так, как кажется тебе достойным, в согласии с обычаями твоего народа.
Тогда Эорл шагнул вперед, и, взяв у своего оруженосца копье, установил его на земле стоймя. Затем, обнажив свой меч, он подбросил его, и клинок сверкнул на солнце, и, поймав его, шагнул вперед и положил клинок на курган, не отпустив, однако, рукояти. Затем громким голосом он произнес Клятву Эорла. Так сказал он на языке народа Эотеод, в переводе на Всеобщий язык:
- Услышьте ныне все народы, что не склонились пред Тьмой с Востока: даром повелителя Мундбурга мы придем жить в землях, которые он называет Каленардон. И потому я клянусь от своего собственного имени, и от имени народа Эотеод с Севера, что между нами и Великим Народом Запада будет дружба навеки. Их враги будут нашими врагами, их нужды будут нашими нуждами, и какое бы зло, или угроза, или нападение ни пало на них, мы придем им на помощь и будем с ними, пока наши силы не иссякнут. Клятва эта перейдет к моим потомкам, ко всем, кто произойдет от меня на наших новых землях. И пусть они хранят ее в верности ненарушаемой, иначе да падет на них Тьма и да будут они прокляты.
Затем Эорл вложил меч в ножны и вернулся к своим спутникам.
Тогда Кирион произнес ответную клятву. Выпрямившись во весь рост, он положил левую ладонь на курган, а правой рукой поднял высоко белый скипетр Правителей, и произнес слова, которые наполнили благоговением тех, кто слышал их. Ибо, когда встал он, Солнце заходило на Западе в пламени, и одежды Правителя казались охваченными огнем; и, поклявшись в том, что Гондор отныне будет связан подобными же обязательствами дружбы и помощи во всех делах, он возвысил голос и сказал на языке Квэнья:
- Vanda sina termaruva Elenna-n?reo alcar enyalien ar Elendil Vorondo voronw?. Nai tiruvantes i h?rar mahalmassen mi N?men ar i Eru i or ily? mahalmar e? tennoio.
И повторил - на Всеобщем языке:
- Клятва сия нерушимою будет в память величья Земли-Под-Звездою и верности твердой Элендила Верного. Да хранят ее те, кто на Западе вечном восседают на тронах своих, и Единый, что превыше всех тронов во веки веков.
Такой клятвы не слыхали в Средиземье с тех пор, как сам Элендил поклялся в союзе с Гил-Галадом, королем Эльдар.
Когда все было сделано, и сгущались вечерние сумерки, Кирион и Эорл со своими спутниками спустились, в молчании прошли через темнеющий Лес, и вернулись на стоянку у речки Меринг, где для них были приготовлены шатры. После вечерней трапезы Кирион и Эорл с Князем Дол Амрота и Эомундом, главным военачальником войска Эотеод, собрались за столом и определили границы владений Короля Эотеод и Правителя Гондора.
Границами королевства Эорла должны были стать: на западе река Ангрен от слияния с Адорном, к северу до внешней ограды Ангреноста, и к северо-западу вдоль границ Фангорна до реки Лимлайт; а эта река стала его северной границей, ибо на земли за ней Гондор никогда не претендовал. На востоке границами служили Андуин и западные обрывы Эмин Муйл до болот около устья Онодло, а за той рекой - река Гланхир, которая бежала через Лес Анвар к Онодло; а на юге его границами были Эред Нимрайс до конца северных отрогов, но все те долины и ущелья, что открывались на север, должны были принадлежать Эотеод, а также земли к югу от Хитаэглир, что лежат меж рек Ангрен и Адорн.
Во всех этих районах Гондор в то время держал под своим командованием только крепость Ангреност, внутри которой находилась Третья Башня Гондора, неприступный Ортханк, а в нем находился четвертый палантир Южного Королевства. Во дни Кириона в Ангреносте еще находился гондорский гарнизон, но к тому времени он превратился в небольшой отряд стойких людей под управлением наследственного Капитана, и ключи от Ортханка были в ведении Наместника Гондора. "Внешняя ограда", поименованная в описании границ государства Эорла, представляла собой стены и дамбу, расположенные примерно в двух милях к югу от Врат Ангреноста, между холмами, которыми заканчивались Мглистые Горы; за ними находились пашни людей крепости.
Также договорились, что Большой Тракт, который проходил через Анориен и Каленардон к Атрад Ангрену (Бродам Изена) , и затем на север к Арнору, в мирное время должен быть открыт для всех путешественников любых народов, и заботы о его содержании, от речки Меринг до бродов Изена, передавалось народу Эотеод.
По этому соглашению только небольшая часть Леса Анвар, к западу от речки Меринг, принадлежала королевству Эорла; но Кирион объявил, что Холм Анвар будет теперь почитаема у обоих народов, и что и Эорлинги, и Наместники должны впредь разделять труды по ее содержанию и охране. Однако позднее, когда Рохиррим выросли и силой, и количеством, в то время как Гондор приходил в упадок и постоянно подвергался нападениям с Востока и с моря, о горе Анвар всецело заботились люди Истфолда (Восточного Порубежья), и Лес по обычаю стал частью владений Королей Порубежья. Гору они называли Халифириен, а Лес - Фириенхолт.
В позднейшие времена день принятия клятвы считался первым днем существования нового королевства, тем днем, когда Эорл принял титул Короля Края Всадников. Но на самом деле это произошло незадолго до того, как Рохиррим окончательно поселились на этой земле, и всю свою жизнь Эорл был известен как Повелитель народа Эотеод и король Каленардона. Слово "Порубежье" означало пограничные земли, особенно те, которые служат защитой внутренним землям королевства. Синдарские имена "Рохан" для Края и "Рохиррим" для ее народа придумал Халлас, сын и наследник Кириона, но их часто употребляли не только жители Гондора, но и сами люди Эотеод.
На следующий день после принесения Клятвы Кирион и Эорл обнялись и с неохотой расстались. Ибо Эорл сказал:
- Мне спешно нужно многое сделать, Лорд Наместник. Эта земля теперь свободна от врагов; но они не разгромлены окончательно, и мы не знаем, какая опасность таится за Андуином и на опушках Лихолесья. Вчера на закате я послал на Север трех вестников, всадников умелых и отважных, надеясь, что хотя бы один достигнет моего дома раньше меня. Ибо ныне сам я должен вернуться, и вернуться с войсками: в моих землях остались немногие, те, кто слишком молод или слишком стар; там остались наши женщины и дети, наше имущество; на долгом пути сюда их нужно будет охранять, и последуют они только за самим Вождем Эотеод. Я оставлю здесь все войска, какие смогу - около половины тех, что сейчас в Каленардоне. Среди них - несколько отрядов конных лучников, которые быстро придут на помощь, если в этих землях обнаружатся еще какие-нибудь вражеские банды; но главные силы останутся на северо-востоке - защищать тот край, где Балхоты, выйдя из Бурых Равнин, пересекли Андуин; ибо здесь по-прежнему главная опасность, и здесь же я, если я вернусь, надеюсь провести мой народ в их новые земли с возможно меньшими страданиями и потерями. Если я вернусь, говорю я; но будь уверен, что я сдержу свою клятву и вернусь, если только злой рок не падет на нас и я не сгину вместе с моим народом на долгом пути. Ибо он проходит по восточному берегу Андуина, все время под угрозой из Лихолесья, а в конце идет через долину, где постоянно лежит тень от холма, который вы называете Дол Гулдур. На западном же берегу нет дороги ни для конницы, ни для больших отрядов, ни для повозок - даже если бы Горы не кишели Орками; и ни один смертный, ни слабый, ни сильный, не может пройти через сети, что плетет Белая Госпожа Двимордена. Я пойду восточной дорогой, и я приду к Келебранту; и да хранят нас те, кого мы призвали в свидетели наших клятв. Расстанемся теперь с надеждой! Отпустишь ли ты меня?
- Да, я отпущу тебя, - ответил Кирион, - ибо теперь я вижу, что по-иному быть не может. Я понимаю, что в нашей беде я слишком мало думал об опасностях, с которыми ты столкнулся, и о том, каким чудом было твое явление после долгого пути с Севера, явление, на которое мы и не надеялись. Награда, которую я предложил тебе своею волей в веселии и от всего сердца, кажется теперь малой. Но я верю, что слова моей клятвы, о которых я не думал до того, как сказал их, не напрасно были вложены в мои уста. Так расстанемся же, храня надежду.
Несомненно, многое из того, что здесь вложено в уста Кириона и Эорла при их расставании из-за манеры изложения, характерной для хроник, было сказано и обсуждено предыдущей ночью; но наверняка Кирион при расставании сказал о том, как он был вдохновлен на свою Клятву, ибо он был человеком малой гордыни, большого мужества и великодушия, благороднейший из Наместников Гондора.
(iv)
Завет Исилдура
Говорят, что после Войны Последнего Союза Исилдур некоторое время пребывал в Гондоре, наводил порядок в королевстве и наставлял своего племянника Менельдила, перед тем как уехать и принять королевскую власть в Арноре. С Менельдилом и несколькими друзьями, которым он доверял, Исилдур совершил путешествие вдоль границ земель, над которыми владычествовал Гондор, и после возвращения с северных границ Анориэна они пришли на высокий холм, который тогда называли Эйленаер, а потом стали именовать Амон Анвар, "Холм Благоговения". Этот холм находился в самом центре гондорских земель. Исилдур и его спутники проложили тропу через густой лес на его северном склоне и пришли к зеленеющей вершине, на которой не было деревьев. Там они выровняли площадку и подняли курган на ее восточной оконечности; и Исилдур положил в курган шкатулку [по-моему не "шкатулку", а "гроб". Прим. составителя], которую принес с собой. Затем он сказал:
- Это могила и памятник Элендилу Верному. Здесь будет он пребывать, в центре Южного Королевства, хранимый Валар, до тех пор, пока стоит Королевство; и это место будет святыней, которую никто не осквернит. Пусть ни один человек не нарушает его тишины и покоя, если он не наследник Элендила.
Они сделали каменную лестницу от опушки леса до вершины горы, и Исилдур сказал:
- Пусть по этой лестнице не поднимается никто, кроме Короля Гондорского и тех, кому он велит последовать за собой.
Тогда все присутствующие поклялись хранить тайну; но Исилдур сказал Менельдилу, что Королю следует время от времени навещать святыню, особенно в тех случаях, когда он почувствует нужду в мудрости во дни опасностей и несчастий; и что он должен также привести туда своего наследника, когда тот достигнет порога совершеннолетия, и расскажет ему о создании святыни, и доверит тайны королевства и другие вещи, о которых тому следует знать.
Менельдил последовал совету Исилдура, и так же поступали все Короли, наследовавшие ему, до Ромендакила I (пятого после Менельдила). В его время на Гондор впервые напали вастаки, и, чтоб традиция не была нарушена из-за войны, внезапной смерти или другого несчастья, он велел, чтобы "Завет Исилдура" был записан на опечатанном манускрипте, вместе с другими сведениями, которые должен знать новый Король; и этот свиток вручался Королю Наместником при коронации. С тех пор и далее это вручение всегда проводилось, хотя обычай посещать с наследником святыню на Амон Анвар поддерживался почти всеми Королями Гондора.
Когда дни Королей подошли к концу, и Гондором правили Наместники, ведущие свой род от Хурина, Наместника Короля Минардила, было установлено, что им принадлежат все права и обязанности Королей "до тех пор, пока Великий Король не вернется". Но в случае с "Заветом Исилдура" они одни могли быть судьями, поскольку только они о нем и знали. И они рассудили, что, говоря "Наследник Исилдура", Исилдур имел в виду человека королевского рода, происходящего от Элендила, наследника его трона; но что он не предвидел правления Наместников. Тогда, если Мардил принял на себя власть Короля в его отсутствие, наследники Мардила, унаследовавшие Наместничество, имели те же права и обязанности, пока Король не вернется; таким образом, каждый Наместник имел право посетить святыню и привести туда тех, кто пойдет с ним, когда и как он считал нужным. Что же до слов "пока стоит Королевство", говорили, что Гондор остается "королевством", управляемым вице-регентом, и что слова эти надо понимать как "пока существует государство Гондор".
Тем не менее Наместники, частью из благоговения, частью из-за государственных забот, очень редко ходили к святыне на горе Анвар - только тогда, когда они водили на вершину своих наследников, в согласии с обычаем Королей. Временами туда никто не приходил в течение многих лет, но, как и предсказывал Исилдур, Валар хранили ее: ибо, хотя Лес разросся и стал непроходим, и люди избегали его из-за тишины, так что тропа к вершине потерялась, все же, когда тропу расчистили, святыня оказалась неповрежденной и неоскверненной; всегда зеленая, она покоилась в мире под небесами, до тех пор, пока гондорское королевство не изменилось.
Ибо случилось так, что Кирион, двенадцатый из Правящих Наместников, лицом к лицу столкнулся с новой, огромной опасностью: захватчики грозили завоеванием всех земель Гондора к северу от Белых Гор. Если бы это случилось, вскоре последовало бы падение и разрушение всего королевства. Как известно из истории, этот удар был отражен только с помощью Рохиррим; и им Кирион в своей великой мудрости отдал все северные земли Гондора, кроме Анориэна, чтобы они жили там со своими законами и со своим королем, хотя и в вечном союзе с Гондором. В королевстве было слишком мало людей, чтобы заселить еще и северные районы, и даже для того, чтобы держать укрепленные форты вдоль Андуина, что защищали восточные границы Гондора. Кирион долго думал об этом перед тем, как отдать Каленардон Всадникам с Севера; и он решил, что с его даром смысл "Завета Исилдура" по отношению к святыне Амон Анвар должен полностью измениться. На это место привел он Повелителя Рохиррим, и там у гробницы Элендила он с величайшей торжественностью принял Клятву Эорла, и ответил Клятвой Кириона, утвердив нерушимый союз королевств Рохиррим и Гондора. Но, когда это было сделано, и Эорл вернулся на север, чтобы привести своих людей на новые земли, Кирион убрал могилу Элендила. Ибо он решил, что "Завет Исилдура" потерял смысл. Эта святыня более не была "в центре Южного Королевства", но на границе с другим государством; более того, слова "пока существует Королевство" относились к тому Королевству, каким оно было, когда Исилдур говорил свои слова, осмотрев и утвердив его границы. Правда, с того дня были потеряны и другие части Королевства: Минас Итиль пребывал под властью Назгула, и Итилиэн был заброшен; но Гондор не отказался от своих прав на эти земли. От Каленардона же он отказался навсегда, что было подтверждено клятвой. Шкатулку, которую Исилдур поместил в курган, Кирион увез в Почитаемые Места в Минас Тирите; но зеленый курган остался, как памятник памятнику. Тем не менее, даже превратившись в подножие огромного маяка, Холм Анвар был почитаем и в Гондоре и в Рохане, и Рохиррим назвали его на своем языке Халифириен, Священная Гора.



Copyright (c) Портал Средиземья
Hosted by uCoz