 ИСТОРИЯ ГАЛАДРИЭЛИ И КЕЛЕБОРНА, а также Амрота, короля Лориэна В истории Средиземья нет части, более полной проблем, чем история Галадриэли и Келеборна. И нужно признать, что существуют сильные противоречия, "включенные в традицию", или, с другой точки зрения, что роль и значение Галадриэли выявлялись очень медленно, и что ее история подвергалась непрерывным переделкам.Так, бесспорно, исходная концепция была такова: Галадриэль пришла на восток через горы из Белерианда одна, незадолго до конца Первой Эпохи, и встретила Келеборна в его собственной земле Лориэн. Это видно из неопубликованных отрывков, и та же идея заложена в словах Галадриэли к Фродо в "Братстве Кольца" (II 7), где она говорит о Келеборне, что "он жил на Западе со дней начальных, и я прожила с ним бессчетные годы; ибо до падения Нарготронда и Гондолина я перешла горы, и вместе мы долгие века сопротивлялись распаду в мире". В любом случае, Келеборн был по этой версии из эльфов-нандор (это те из тэлери, которые отказались переходить Мглистые Горы в Великом Походе от Куйвиэнэн). С другой стороны, в Приложении B к "Властелину Колец" появляется более поздняя версия истории, потому что там утверждается, что в начале Второй Эпохи "в Линдоне, к югу от залива Ллун, жил некоторое время Келеборн, родич Тингола. Его женой была Галадриэль, величайшая из эльфийских женщин". А в примечаниях к "Дорога вдаль и вдаль идет" сказано, что Галадриэль "пересекла горы Эредлуин со своим супругом Келеборном (одним из синдар) и пришла в Эрэгион." В "Сильмариллионе" отмечается встреча Галадриэли и Келеборна в Дориате, и его родство с Тинголом, и то, что они были среди эльдар, оставшихся в Средиземье после окончания Первой Эпохи (стр. 254). Причины и мотивы того, что Галадриэль осталась в Средиземье, различны. Отрывок из "Дороги..." говорит ясно: "После сокрушения Моргота в конце Первой Эпохи запрет был наложен на ее возвращение, а она ответила гордо, что не желает возвращаться." Столь ясного утверждения нет во "Властелине Колец", но в письме, написанном в 1967 г., мой отец писал: Изгнанникам было позволено вернуться, - кроме нескольких вождей мятежа, из которых ко времени "Властелина Колец" осталась одна Галадриэль. Ко времени ее Плача в Лориэне она уверена, что это - навечно, пока существует Земля. Потому она заканчивает свой Плач пожеланием или просьбой, чтобы Фродо было даровано, как особая милость, очистительное (а не карательное) пребывание на Эрессэа, одиноком острове на расстоянии взгляда от Амана, хотя для нее самой путь закрыт. Ее просьба исполнена - но и ее личный приговор отменен в награду за ее действия против Саурона и более всего - за то, что она отвергла соблазн взять Кольцо, когда оно было ей предложено. И вот в конце мы видим ее восходящей на корабль. Это утверждение, весьма определенное само по себе, тем не менее не доказывает, что идея запрета на возвращение Галадриэли на Запад существовала, когда писалась глава "Прощание с Лориэном", за много лет до этого письма. И я склонен считать, что это не так (см. стр. 154). В очень позднем, по преимуществу филологическом эссе, написанном, несомненно, после публикации "Дороги...", история совсем другая: Галадриэль и ее брат Финрод были детьми Финарфина, второго сына Индис. Финарфин был схож с матерью духом и обликом, унаследовав золотые волосы ваньяр, их благородный и мягкий нрав и их любовь к валар. Как мог, он держался в стороне от раздора своих братьев и их отчуждения от валар, и часто он искал покоя среди тэлери, чей язык он изучил. Он взял в жены Эарвен, дочь Ольвэ, короля Алквалондэ, и его дети были родней Элу Тинголу, королю Дориата, ибо тот был братом Ольвэ. Это родство повлияло на их решение присоединиться к уходящим в Изгнание и оказалось весьма важным позднее, в Белерианде. Финрод был подобен своему отцу красотой лица, и золотыми волосами, и благородством и великодушием сердца, хотя были в нем и высокая доблесть нолдор, а в юности - их пылкость и непокой. А от матери, которая была из тэлери, унаследовал он любовь к морю и мечты о далеких землях, которых он никогда не видал. Галадриэль была величайшей из нолдор, кроме, может быть, Феанора, хотя она была мудрее его, и мудрость ее росла с годами. Имя, которое дала ей мать, было Нэрвен ("Мужественная"), и она выросла высокой даже для женщин нолдор. Она была сильна телом, духом и волей, ровня и мудрецам, и атлетам эльдар во дни их юности. Даже среди эльдар она считалась прекрасной, а ее волосы почитали чудом несравненным. Они были золотыми, как у ее отца и ее праматери Индис, но гуще и ярче, ибо их золото было тронуто отблеском звездного серебра волос ее матери, и эльдар говорили, что свет Двух Дерев, Лаурэлин и Тэльпериона, уловлен в ее локонах. Многие думали, что именно это сравнение дало Феанору мысль уловить и смешать свет Дерев, которая позже воплотилась в Сильмариллах. Ибо Феанор взирал на волосы Галадриэли с удивлением и восхищением. Трижды просил он у нее локон, но Галадриэль не пожелала дать ему ни единого волоса. Два эти рода [по-моему - "родственника". Прим. составителя], величайшие из эльдар Валинора, никогда не были дружны. Галадриэль родилась в блаженстве Валинора, но незадолго, по счету Благословенных Земель, до того, как оно затмилось, и потому не было для нее там покоя. Ибо в то время испытаний среди раздоров нолдор ее привлекал и тот путь, и этот. Она была горда, сильна и своевольна, как и все потомки Финвэ, кроме Финарфина. И, подобно ее брату Финроду, из всей ее родни самого близкого ее сердцу, она мечтала о дальних странах и царствах, которые могли бы принадлежать ей, которыми она могла бы править по собственному разумению, без опеки. Но в глубине ее сердца жили благородный и великодушный дух ваньяр и почтение к валар, которого она не могла забыть. С ранних лет имела она чудесный дар понимания мыслей других, и судила их с милосердием и сочувствием, и ни от кого не отвращала своего доброго расположения, кроме одного Феанора. В нем прозревала она тень, которую ненавидела и страшилась, хотя и не понимала, что тень какого-то зла пала на мысли всех нолдор и на нее саму. Потому и случилось так, что когда свет Валинора угас, - навеки, как думали нолдор, она присоединилась к мятежу против валар, которые велели им остаться. И, однажды ступив на дорогу изгнания, она не остановилась, но отвергла послание валар и попала под Приговор Мандоса. Даже после безжалостного нападения на тэлери и похищения их кораблей, хотя она и сражалась неистово против Феанора, защищая родню своей матери, она не повернула назад. Но отныне она горела желанием преследовать Феанора своим гневом в любых землях, каких он мог достичь, и препятствовать ему, как только возможно. Гордость двигала ею и тогда, когда в конце Древних Дней, после окончательного низвержения Моргота, она отвергла прощение валар тем, кто сражался против него, и осталась в Средиземье. И две долгие эпохи прошли, когда, наконец, все, чего желала она в юности, пришло в ее руки - Кольцо Всевластья и владения в Средиземье, о которых она мечтала, но ее мудрость возросла, и она отвергла это, и, пройдя последнее испытание, покинула Средиземье навек. Последняя фраза относится непосредственно к сцене в Лотлориэне, когда Фродо предложил Единое Кольцо Галадриэли ("Братство Кольца", || 7): "И вот оно здесь. Ты отдашь мне Кольцо по своей воле! На место Темного Владыки ты возведешь Королеву". В "Сильмариллионе" говорится, что во время мятежа нолдор в Валиноре Галадриэль желала уйти. Никакой клятвы не произнесла она, но речи Феанора о Средиземье воспламенили ее сердце, ибо она страстно желала увидеть широкие нехранимые земли и править там по своей собственной воле. Тем не менее в этом отрывке есть некоторые детали, следа которых нет в "Сильмариллионе": родство детей Финарфина с Тинголом как фактор, оказавший влияние на их решение присоединиться к мятежу Феанора, странные изначальные нелюбовь и недоверие Галадриэли к Феанору и воздействие, которое она оказывала на него, и сражение в Алквалондэ среди самих нолдор - Ангрод утверждал перед Тинголом в Менегроте не более того, что род Финарфина был неповинен в убийстве тэлери ("Сильмариллион"). Наиболее примечательно, однако, в процитированном фрагменте - ясное утверждение, что Галадриэль отвергла прощение валар в конце Первой Эпохи. Далее в этом эссе сказано, что хотя мать назвала ее Нэрвен, а отец - Артанис ("Благородная"), имя, которое она избрала для себя на синдарине, было Галадриэль, "ибо оно было прекраснейшим из ее имен и было дано ей ее возлюбленным, Телепорно из тэлери, с которым она потом обвенчалась в Белерианде". Телепорно - это Келеборн, и далее излагается другая история, обсуждаемая ниже (стр. 153); а об этом имени см. Приложение Е на стр. 172. Целиком иная история, бегло набросанная, но нигде не изложенная, о поведении Галадриэли во время восстания нолдор, появляется в очень поздней и частично нечитаемой записи, последнем тексте моего отца о Галадриэли и Келеборне, который был, возможно, последним о Средиземье и Валиноре и был написан в последний месяц его жизни. В нем он подчеркнул высокое положение Галадриэли еще в Валиноре, равную с Феанором одаренность, хотя и иную. И там сказано, что далекая от присоединения к мятежу Феанора, она во всем противилась ему. Она, действительно, хотела покинуть Валинор ради широких просторов Средиземья, чтобы проявить свои таланты, ибо "обладая блестящим умом и будучи быстрой в деянии, она скоро восприняла все, что могла, из того, чему валар считали нужным учить эльдар," и она чувствовала себя стесненно под опекой Амана. Это желание Галадриэли было, кажется, известно Манвэ, и он не запрещал ей этого, но формального позволения уйти у нее не было. Размышляя о том, что она может предпринять, Галадриэль обратилась мыслью к кораблям тэлери и некоторое время жила с родней своей матери в Алквалондэ. Там она встретила Келеборна, который вновь назван принцем тэлери, внуком Ольвэ Алквалондского, и таким образом, ее близким родственником. Вместе они замыслили построить корабль и отплыть в Средиземье, и они собрались просить дозволения валар на свою затею, когда Мелькор бежал из Валмара и, вернувшись с Унголиант, истребил свет Дерев. В мятеже Феанора, который последовал за Затмением Валинора, Галадриэль не принимала участия. На самом деле, она вместе с Келеборном сражалась героически, защищая Алквалондэ от нолдор, и корабль Келеборна был спасен. Галадриэль, потеряв надежду на Валинор и страшась неистовства Феанора, отплыла во тьму, не дожидаясь позволения Манвэ, которое вряд ли было дано в тот момент, каким бы законным ни было ее намерение само по себе. Потому-то она попала под действие проклятия, направленного против всех ушедших, и Валинор был закрыт для нее. Но вместе с Келеборном она достигла Средиземья немного раньше, чем Феанор, и приплыла в гавани, где правил Кирдан. Там их приветствовали с радостью, ибо они были родней Эльвэ (Тинголу). В последующие годы они не участвовали в войне против Ангбанда, которую они считали безнадежной из-за проклятия валар и без их поддержки. Они советовали оставить Белерианд и распространить власть на восток (откуда, как они опасались, Моргот может получать подкрепления), заводя дружбу с Темными Эльфами и людьми тех мест и уча их. Но такая политика не имела надежды быть принятой эльфами Белерианда, и Галадриэль и Келеборн перешли через Эред Линдон перед концом Первой Эпохи. И когда они получили позволение валар вернуться на Запад, они отвергли его. Эта история, отдаляющая Галадриэль от всяких связей с мятежом Феанора, вплоть до того, что ей приписывается отдельное отбытие (вместе с Келеборном) из Амана. Основа этого повествования - не столько "историческая", сколько "философская". В нем подробно объясняется, с одной стороны, почему Галадриэль проявила неповиновение, а с другой - почему она обладала таким могуществом в Средиземье. Очевидно, принятие этой версии повлекло бы за собой множество изменений в "Сильмариллионе", и отец, несомненно, намеревался их внести. Можно заметить, что в первоначальном повествовании о мятеже и бегстве нолдор Галадриэли не было (поскольку это повествование родилось гораздо раньше, чем она в нем появилась); можно предположить, что после того, как Галадриэль вошла в предания Первой Эпохи, ее история могла неоднократно меняться, так как "Сильмариллион" не был опубликован. Но в изданную книгу вошли только завершенные повествования, и я не мог принимать в расчет изменения, которые были лишь задуманы. С другой стороны, превращение Келеборна в тэлери из Амана противоречит не только "С", но и процитированному выше (стр. 151 [Я взял на себя смелость исправить эту ссылку, которая в моем издании ведет в начало истории "Рода Элроса". Прим. составителя]) отрывку из "Дороги", и Прил. II к "ВК", где сказано, что Келеборн был из синдар Белерианда. Что касается причин этого существенного изменения в истории, можно было бы сказать, что оно вызвано тем, что Галадриэль в новом варианте должна была оставить Валинор _отдельно_ от восставших нолдор; но Келеборн уже был тэлери в отрывке, процитированном на стр. 153, где Галадриэль все еще принимает участие в мятеже Феанора и уходит из Валинора вместе с ним, и нигде не сказано, как попал в Средиземье Келеборн. Ранняя история (отдельно от вопроса о проклятии и прощении), на которую опираются утверждения "Сильмариллиона", "Дороги..." и Приложения B к "Властелину Колец", достаточно ясна. Галадриэль, придя в Средиземье в числе лидеров второго воинства нолдор, встретила Келеборна в Дориате и позднее вышла за него замуж. Он был внуком брата Тингола - Эльмо, теневого персонажа, о котором ничего не сказано, кроме того, что он был младшим братом Эльвэ (Тингола) и Ольвэ и был "любим Эльвэ, с которым он остался". (Сын Эльмо был назван Галадоном, а его сыновьями были Келеборн и Галатиль; Галатиль был отцом Нимлот, жены Диора Наследника Тингола, матери Эльвинг. По этой генеалогии Келеборн приходился родственником Галадриэли, внучки Ольвэ Алквалондского, но не столь близким, как по той, по которой он стал внуком Ольвэ). Естественно предположение, что Келеборн и Галадриэль были свидетелями гибели Дориата (в одном месте сказано, что Келеборн "бежал от разорения Дориата"),и, возможно, способствовали бегству Эльвинг с Сильмариллом в Гавани Сириона, но это нигде не утверждается прямо. В Приложении B к "Властелину Колец" сказано, что Келеборн жил какое-то время в Линдоне к югу от Ллуна, но в начале Второй Эпохи он и Галадриэль перешли через Горы в Эриадор. Их последующая история, в той же самой фазе (назовем это так) писаний моего отца, переизложена в коротком сказании, который следует ниже. О Галадриэли и Келеборне. Текст, носящий этот заголовок, - короткий и торопливый набросок, очень небрежно скомпонованный, который, тем не менее, остается едва ли не единственным повествовательным источником по событиям на Западе Средиземья вплоть до разгрома Саурона и изгнания его из Эриадора в 1701 году Второй Эпохи. Прочие материалы представляют собой краткие и непериодические записи в Повести Лет, большая же часть систематизирована и изложена в главе "О Кольцах Власти и Третьей Эпохе" (опубликована в "Сильмариллионе"). Очевидно, что этот текст создан после публикации "Властелина Колец", как потому, что содержит ссылки на книгу, так и потому, что Галадриэль именуется дочерью Финарфина и сестрой Финрода Фелагунда (потому что это позднейшие имена этих князей, появившиеся в исправленном издании: см. стр. 167, примечание 20). Текст многократно исправлялся, и не всегда возможно установить, что относится ко времени создания рукописи, а что - более позднему. Это, например, случаи упоминания Амрота, представляющие его сыном Галадриэли и Келеборна; но когда бы они ни были внесены в текст, можно считать бесспорным, что эта мысль возникла уже после выхода "Властелина Колец": если бы во время создания романа Амрот считался их сыном, об этом непременно было бы упомянуто в книге. Весьма примечательно, что нигде в этом тексте не говорится, что Галадриэли было запрещено вернуться на Запад. Более того, начало позволяет предположить, что сама мысль об этом отсутствовала, а дальше сказано, что Галадриэль осталась в Средиземье после разгрома Саурона в Эриадоре потому, что считала себя не вправе уйти, пока Саурон не повержен окончательно. Это главное доказательство изложенной выше (стр. 151) достаточно сомнительной гипотезы, что мысль о запрете относится к более позднему времени, чем "Властелин Колец"; ср. также историю Элессара (стр. 163). Нижеследующий текст составлен по этому наброску и снабжен несколькими комментариями, которые заключены в квадратные скобки. Галадриэль была дочерью Финарфина и сестрой Финрода Фелагунда. Ее приняли в Дориате, потому что ее мать Эарвен, дочь Ольвэ, была из тэлери и приходилась племянницей Тинголу, и потому что народ Финарфина не принимал участия в Алквалондском Братоубийстве. Она стала подругой Мелиан. В Дориате она встретила Келеборна, внука Эльмо, брата Тингола. Из любви к Келеборну, который не пожелал покинуть Средиземье (и, возможно, по своей собственной гордости, ибо она была среди тех, кто пожелал некогда риска здесь), она не осталась на Западе до Падения Мелькора, а пересекла Эред Линдон вместе с Келеборном и пришла в Эриадор. Когда они пришли туда, с ними были многие нолдор, вместе с Серыми Эльфами и Зелеными, и какое-то время они жили у озера Нэнуйал (Эвендим, к северу от Шира). Келеборн и Галадриэль считались Владыкой и Владычицей эльдар в Эриадоре, в том числе и странствующих кланов нандор, которые никогда не бывали к западу от Эред Линдона и в Оссирианде (см. "Сильмариллион"). В то время, когда они жили у Нэнуйал, где-то между 350 и 400 годами, родился их сын Амрот. [Время и место рождения Келебриан - там, или позднее в Эрэгионе, или даже позже, в Лориэне, не определено]. Но со временем Галадриэли стало известно, что Саурону снова, как во дни пленения Мелькора [см. "Сильмариллион",], удалось ускользнуть. Хотя вернее будет сказать, что Галадриэль почувствовала некую злую силу, таящуюся на востоке, за Мглистыми Горами, ибо Саурон имел тогда не одно имя, и никто еще не знал, что все эти злые дела исходят от одного враждебного духа, первого из слуг Моргота. Поэтому приблизительно в 700 г. Второй Эпохи Келеборн и Галадриэль отправились на восток и основали в Эрэгионе нолдорское королевство. (Они были главными, но не единственными его основателями). Быть может, Галадриэль выбрала это место потому, что оно было рядом с Кхазад-думом (Морией). Гномы жили и на восточных склонах Эред Линдон, в своих древних городах Ногроде и Белегосте, неподалеку от Ненуйал; но большинство их переселилось в Кхазад-дум. Келеборн недолюбливал гномов, к какому бы племени они ни принадлежали (как он дал понять Гимли в Лотлориэне): он не мог им простить разорения Дориата; однако на самом деле в нападении на Дориат участвовали лишь ногродские гномы, и все они полегли в бою у Сарн Атрад [см. "Сильмариллион",]. Гномы Белегоста были напуганы последствиями этого похода и вскоре ушли на восток, в Кхазад-дум. Так что можно считать, что морийские гномы неповинны в гибели Дориата и не враги эльфам. Как бы то ни было, Галадриэль оказалась дальновиднее Келеборна; она с самого начала чувствовала, что Средиземье может спастись от тени зла, оставленной на земле Морготом, только если все народы, противостоящие этому злу по мере своих сил, объединятся. К тому же Галадриэль смотрела на гномов как военачальник, а для войны с орками нет лучших бойцов. И, наконец, Галадриэль понимала души гномов и их страстную любовь к ремеслам лучше, чем большинство эльдар: ведь гномы - "дети Ауле", а она, как и другие нолдор, была в Валиноре ученицей Ауле и Йаванны. Вместе с Галадриэлью и Келеборном поселился искусный нолдорский мастер по имени Келебримбор. [Здесь сказано, что Келебримбор был из Гондолина и считался одним из лучших мастеров короля Тургона; позднее это вычеркнуто и заменено новой версией, согласно которой Келебримбор - потомок Феанора; об этом упоминается в Прил. B к "ВК"; подробнее об этом сказано в "С" - там говорится, что он был сыном Куруфина, пятого сына Феанора, и когда Келегорм и Куруфин были изгнаны из Нарготронда, Келебримбор остался там, отрекшись от дел своего отца]. Келебримбор был "не меньше гномов одержим своим ремеслом"; вскоре он стал главным мастером Эрэгиона и близко сошелся с гномами Кхазад-дума; особенно подружился он с гномом Нарви. [В надписи на Западных вратах Мории Гэндальф прочел: "Im Narvi hain ehant: Celebrimbor o Eregion theithant i thiw hin" - "Я, Нарви, сделал их. Келебримбор из Падуби начертал эти письмена" ("Братство Кольца", II, 4)]. Эта дружбы пошла на пользу и эльфам, и гномам: Эрэгион стал гораздо сильнее, чем был бы без помощи гномов, а Кхазад-дум гораздо красивее, чем был бы без помощи эльфов. [Этот рассказ о возникновении Эрэгиона согласуется с тем, что сказано в "О Кольцах власти" ("С"), но ни в "С", ни в кратких упоминаниях об Эрэгионе в Прил. B к "ВК" не сказано, что им правили Галадриэль и Келеборн; более того, во "ВК" Келебримбор назван владыкой Эрэгиона]. Строительство главного города Эрэгиона, Ост-ин-Эдиля, началось около 750 г. Второй Эпохи [в Повести Лет это дата основания Эрэгиона]. Вести об этом достигли ушей Саурона и еще более усилили страхи, пробудившиеся в нем, когда нуменорцы приплыли в Линдон и заключили союз с Гил-галадом; дошли до Саурона и вести о том, что Алдарион, сын Тар-Менельдура, короля Нуменора, строит множество кораблей и плавает на юг, в гавани Дальнего Харада. Поэтому Саурон на время оставил Эрэгион в покое и избрал своим оплотом против нуменорцев край, позже названный Мордором. [В Повести Лет сказано, что это произошло около 1000 г.] Почувствовав себя в безопасности, он послал в Эриадор лазутчиков и, наконец, около 1200 г. Второй эпохи явился сам, облекшись в прекраснейшую личину, какую только мог создать. Но к тому времени власть Галадриэли и Келеборна упрочилась, и Галадриэль заключила союз с нандорским королевством Лоринанд, расположенным по другую сторону Мглистых Гор, в чем ей помогла дружба с морийскими гномами. В Лоринанде жили эльфы, которые оставили Великий Поход эльдар от Куйвиэнен и поселились в лесах долины Андуина ["С"]; он был расположен в лесах по обоим берегам Великой реки, включая и те места, где позднее находился Дол Гулдур. У этих эльфов не было ни князей, ни правителей; до сих пор они жили не зная забот, так как вся мощь Моргота была сосредоточена на северо-западе Средиземья; "но среди них поселилось много синдар и нолдор, и началась их "синдаризация" под влиянием белериандской культуры". [Когда началось это переселение в Лоринанд, не ясно; возможно, они пришли из Эрэгиона через Кхазад-дум с помощью Галадриэли]. Благодаря Галадриэли Лоринанд устоял перед посланцами Саурона; в то же время Гил-галад изгнал из Линдона посланцев Саурона, и даже его самого. [Об этом подробнее рассказано в "Кольцах власти" ("С")]. Но Саурону удалось вкрасться в доверие к нолдорам Эрэгиона, и прежде всего к Келебримбору, ибо тот втайне мечтал сравняться с Феанором в искусстве и славе. [О том, как Саурон обманул кузнецов Эрэгиона и присвоил себе имя Аннатар, Даритель, рассказано в "Кольцах власти"; но Галадриэль там не упоминается]. В Эрэгионе Саурон называл себя посланцем валаров и говорил ("предвосхищая Истаров"), что он прислан ими в Средиземье или что ему приказали остаться там, чтобы помогать эльфам. Он тотчас почувствовал, что Галадриэль будет его главным противником, и потому всячески старался задобрить ее и терпеливо сносил ее неприязнь. [В этом торопливом наброске не объясняется, почему Галадриэль относилась к Саурону с неприязнью. Возможно, она догадывалась, кто он такой; но тогда непонятно, почему она вообще позволила ему остаться в Эрэгионе]. Саурон сделал все, чтобы подчинить себе Келебримбора и его товарищей-кузнецов, создавших что-то вроде братства, Гвайт-и-Мирдайн, которое имело большое влияние в Эрэгионе. Вскоре это ему удалось, так как он очень помогал им своими советами, которые касались тайн их ремесла. Его влияние на кузнецов было так велико, что ему наконец удалось убедить их восстать против Галадриэли и Келеборна и захватить власть в Эрэгионе; это произошло где-то между 1350 и 1400 гг. Галадриэль оставила Эрэгион и вместе с Амротом и Келебриан ушла через Кхазад-дум в Лоринанд; Келеборн не захотел спускаться в пещеры гномов и остался в Эрэгионе; Келебримбор с ним не считался. В Лоринанде Галадриэль взяла в свои руки правление и борьбу с Сауроном. Сам Саурон оставил Эрэгион около 1500 г., после того, как Мирдайн начали ковать Кольца Власти. Келебримбор не был совращен Сауроном, он просто принимал Саурона за того, кем тот представлялся; и когда Келебримбор наконец узнал о существовании Единого Кольца, он восстал против Саурона и отправился в Лоринанд, чтобы снова посоветоваться с Галадриэлью. Им бы следовало тогда же уничтожить все Кольца власти, "но им не хватило сил". Галадриэль посоветовала Келебримбору никогда не пользоваться Тремя эльфийскими Кольцами и укрыть их в разных местах, подальше от Эрэгиона, где их станет искать Саурон. Тогда Келебримбор отдал ей Нэнью, Белое Кольцо, и благодаря этому Кольцу умножилась мощь и красота Лоринанда; но на Галадриэль Кольцо повлияло странным и непредвиденным образом: оно пробудило дремавшее в ней стремление к Морю и к возвращению на Запад, и Средиземье более не доставляло ей прежней радости. Келебримбор последовал ее совету отослать из Эрэгиона Кольцо Воздуха и Кольцо Огня и доверил их Гил-галаду. (Здесь говорится, что Гил-галад тогда же отдал Нарью, Красное Кольцо, Кирдану Владыке Гаваней, но ниже на полях есть заметка, что Гил-галад хранил его у себя, пока не отправился на Войну Последнего Союза). Когда Саурон узнал, что Келебримбор раскаялся и восстал против него, он сбросил личину и обнаружил свою ярость. Собрав огромное войско, он в 1695 г. пошел через Каленардон (Рохан) войной на Эриадор. Когда вести о нашествии достигли Гил-галада, он послал на помощь войско под началом Элронда Полуэльфа; но Элронду предстоял далекий путь, а Саурон повернул на север и шел прямо на Эрэгион. Передовые отряды Сауронова войска уже приближались, когда навстречу вышел Келеборн и отбросил их назад; но, хотя ему удалось соединиться с отрядом Элронда, они не смогли вернуться в Эрэгион, потому что воинство Саурона было столь велико, что он был в состоянии одновременно отражать их натиск и осаждать Эрэгион. И вот враги прорвались в Эрэгион, разрушая все на своем пути, и захватили главную цель похода Саурона, Дом Мирдайн, где находились их кузницы и сокровищницы. Келебримбор, в отчаянии, сам сражался с Сауроном на пороге главного входа Дом Мирдайн; но его схватили и взяли в плен, а Дом разграбили. Там Саурон захватил Девять Колец и другие, менее ценные творения Мирдайн; но Трех и Семи он найти не сумел. Тогда Келебримбора подвергли пыткам, и Саурону удалось выведать у него, где находятся Семь Колец. Это Келебримбор открыл ему, потому что Семью и Девятью он дорожил меньше, чем Тремя: Семь и Девять были сделаны с помощью Саурона, а Три Келебримбор выковал сам, с иной целью, и сила в них была иная. [Здесь не сказано, что Саурон в то время управлял [по-моему, не "управлял", а "получил", "добыл". Прим. составителя] Семью Кольцами, хотя логично будет предположить, что так оно и было. В Прил. 1 к "ВК" сказано, что гномы народа Дурина верили, будто Дурин III, царь Кхазад-дума, получил свое Кольцо не от Саурона, а от самих эльфов-кузнецов; но в данном тексте о том, как Семь Колец достались гномам, ничего не сказано]. О Трех Кольцах Саурон ничего от Келебримбора не узнал; и приказал убить его. Но Саурон догадывался, что Кольца хранятся у эльфийских владык (то есть у Галадриэли и Гил-галада). Охваченный черным гневом, вернулся он в битву, и перед ним несли на шесте, как знамя, тело Келебримбора, пронзенное оркскими стрелами. Саурон ударил на войско Элронда. Элронд собрал к себе тех немногих эльфов, которым удалось бежать из Эрэгиона, но силы его все равно были слишком малы, чтобы выдержать натиск. Он неминуемо был бы повержен, но тут на Саурона напали с тыла: Дурин выслал из Кхазад-дума армию гномов, и с ними шли лоринандские эльфы под началом Амрота. Так Элронду удалось спастись; но он был вынужден отступить на север, и именно тогда [в 1697 г., согласно Повести Лет] он основал убежище и крепость в Имладрисе (Раздоле). Саурон решил не преследовать Элронда, обратился на гномов м эльфов Лоринанда и отбросил их назад; но Врата Мории захлопнулись, и войти внутрь Саурон не смог. С тех пор он навсегда возненавидел Морию, и оркам было велено всячески преследовать гномов. Пока что Саурон стремился овладеть Эриадором; Лоринанд мог подождать. Но пока Саурон разорял Эриадор, убивая и разгоняя немногочисленных людей и охотясь за выжившими эльфами, многие из них бежали на север и пополнили собой войско Элронда. Сейчас Саурону нужно было прежде всего завоевать Линдон, где он надеялся захватить одно (а может, и не одно) из Трех Колец; поэтому он вновь собрал свои разбредшиеся орды и направился на запад, к владениям Гил-галада, разоряя все на своем пути. Но войско Саурона уменьшилось, так как ему пришлось оставить в Эриадоре большой отряд, чтобы сдерживать Элронда и помешать ему напасть с тыла. Нуменорцы уже много лет приплывали в Серые Гавани и их там привечали. Поэтому Гил-галад, как только возникла угроза нападения Саурона на Эриадор, отправил посланцев в Нуменор; и нуменорцы начали собирать войска и припасы на берегах Линдона. В 1695 г., когда Саурон захватил Эриадор, Гил-галад послал в Нуменор за помощью. Король Тар-Минастир выслал большой флот; но он задержался в пути и достиг берегов Средиземья только в 1700 г. К тому времени Саурон уже овладел всем Эриадором, кроме Имладриса, и добрался до реки Ллун. Он собирал новые силы; они шли с юго-востока, и были уже в Энедвайте у Тарбадской переправы. Гил-галад и нуменорцы из последних сил удерживали Ллун, защищая Серые Гавани, когда в самый критический момент прибыло огромное войско Тар-Минастира; Саурон потерпел сокрушительное поражение и был отброшен назад. Нуменорский флотоводец Кирьятур послал часть своих кораблей дальше на юг. Саурона отбросили на юго-восток после кровавой битвы у Сарнского Брода (переправы через Барандуин); в Тарбаде ему удалось соединиться со своими подкреплениями, но внезапно в тылу у него появилось войско нуменорцев - это был отряд Кирьятура, высадившийся в устье Гватло, "где была небольшая нуменорская гавань". [Виньялондэ Тар-Альдариона, впоследствии названная Лонд Даэр; см. Прил. D на стр. 170]. В битве при Гватло войско Саурона было окончательно разгромлено, и ему самому едва удалось смыться. Тот небольшой отряд, что у него оставался, окружили на востоке Каленардона, и Саурон бежал с кучкой телохранителей в те места, что впоследствии получили название Дагорлад ("Поле Битвы"). Оттуда, поверженный и униженный, вернулся он в Мордор, поклявшись отомстить Нуменору. Армия, осаждавшая Имладрис, оказалась зажата между Элрондом и Гил-галадом и была разбита наголову. Эриадор очистили от врагов, но большая его часть лежала в руинах. В это время был созван первый Совет, и на нем решили, что оплотом эльфов на востоке Эриадора должен быть не Эрэгион, а Имладрис. Тогда же Гил-галад отдал Вилью, Синее Кольцо, Элронду, и назначил его своим наместником в Эриадоре; но Красное Кольцо он оставил у себя, и только выступая из Линдона во дни Последнего Союза, отдал его Кирдану. В западных землях на много лет воцарился мир, и им хватило времени залечить свои раны. Но нуменорцы успели привыкнуть к власти над Средиземьем. С этих пор они стали устраивать постоянные поселения на западном побережье [1800 по Повести Лет], и мощь их возросла настолько, что Саурон долго не осмеливался показаться к западу от Мордора. Под конец повествование возвращается к Галадриэли и говорит, что тоска по морю так истомила ее, что, хотя она считала себя не вправе вернуться, пока Саурон не повержен окончательно, она решила оставить Лоринанд и переселиться к морю. Она передала правление Лоринандом в руки Амрота и, снова пройдя через Морию вместе с Келебриан, пришла в Имладрис, ища Келеборна. Там она, по-видимому, нашла его, и они долго жили там все вместе; тогда Элронд впервые увидел Келебриан, и полюбил ее, хотя и молчал об этом. Именно во время пребывания Галадриэли в Имладрисе был созван Совет, о котором говорилось выше. Но позднее [дата не указана] Галадриэль и Келеборн вместе с Келебриан оставили Имладрис и отправились в малонаселенные земли между устьем Гватло и Этир Андуин. Они поселились в Бельфаласе, в том месте, которое позднее было названо Дол Амрот; там их иногда навещал их сын Амрот. Вместе с ними поселилось немало нандор из Лоринанда. В Лоринанд Галадриэль вернулась только в Третью эпоху, в 1981 г., когда Амрот погиб и Лоринанд был в опасности. Здесь кончается текст "О Галадриэли и Келеборне". Здесь следует заметить, что отсутствие во "ВК" указаний на противное, естественно, заставило комментаторов предположить, что Галадриэль и Келеборн провели конец Второй Эпохи и всю Третью Эпоху в Лотлориэне; но это не так, хотя их история впоследствии значительно изменилась по сравнению с тем, как она очерчена в "О Галадриэли и Келеборне" (см. ниже). АМРОТ И НИМРОДЭЛЬ Выше (стр. 154) я говорил, что если бы Амрот действительно считался сыном Галадриэли и Келеборна в период работы над "ВК", вряд ли такая важная родственная связь могла бы не быть упомянута. Но так это или нет, впоследствии эта мысль была отвергнута. Ниже я привожу короткий рассказ (написанный в 1969 г. или еще позднее), озаглавленный "Короткий пересказ части легенды об Амроте и Нимродэли". Амрот стал королем Лориэна, когда его отец Амдир погиб в Битве на Дагорлад [в 3434 г. Второй Эпохи]. После поражения Саурона страна Амрота много лет жила в мире. Амрот происходил из синдар, но вел такую же жизнь, как Лесные Эльфы, и жил в ветвях высокого дерева на большом зеленом холме, который с тех пор назывался Керин Амрот. Он жил так потому, что был влюблен в Нимродэль. Он любил ее много лет и не женился, потому что она не соглашалась стать его женой. На самом деле она любила его, ибо он был прекрасен (даже для эльдар), доблестен и мудр; но Нимродэль была из Лесных Эльфов, и ей не нравились пришельцы с Запада; ей казалось, что это они принесли с собой войны и нарушили былой мир. Она говорила только на языке Лесных Эльфов, даже когда он вышел из употребления в Лориэне; жила она в одиночестве у водопадов реки Нимродэль, которая названа в ее честь. Но когда в Мории пробудился Ужас и гномы были изгнаны оттуда, а вместо них там поселились орки, Нимродэль в страхе бежала на юг, в незаселенные земли [в 1981 г. Третьей Эпохи]. Амрот бросился искать ее, и наконец нашел - на окраинах Фангорна, что в те дни были гораздо ближе к Лориэну. Она не смела войти в лес, потому что ей казалось, что деревья грозят ей, а некоторые передвигаются, чтобы отрезать ей путь. Амрот и Нимродэль долго спорили, но в конце концов она обещала ему стать его женой. - Я буду верна своему слову, - сказала она, - мы поженимся, когда ты приведешь меня в страну, где царит мир. Амрот поклялся, что ради нее оставит свой народ, несмотря на то, что для него наступили тяжкие времена, и вместе с ней пойдет искать такую страну. - Но в Средиземье нам ее не найти, - сказал он, - для эльфов ее здесь нет и не будет. Нам придется уплыть за Великое Море на древний Запад, - и он рассказал ей о южной гавани, где давным-давно живут многие его соплеменники. - Теперь их стало меньше, потому что большинство уплыли на запад, но кое-кто еще остался. Они строят корабли для своих сородичей, которые приходят к ним, устав от Средиземья. Говорят, что право уйти за Море, полученное нами от валар, теперь даровано всем, кто принимал участие в Великом Походе, даже если они тогда не дошли до Моря и не видели Благословенной Земли. Было бы слишком долго рассказывать об их путешествии через земли Гондора. Это было во дни короля Эарниля Второго, предпоследнего короля Южного Королевства, и в его землях было неспокойно. [Эарниль II правил в Гондоре с 1945 по 2043 г.] В другом месте рассказано [такой работы не существует], как они потеряли друг друга, и как Амрот, напрасно проискав Нимродэль много дней, пришел в эльфийскую гавань. Он обнаружил, что почти все уже уплыли. Оставшихся было меньше корабельной команды, и у них был только один корабль, пригодный для такого плавания. Они обрадовались Амроту, потому что им не хватало моряков, но Нимродэль они ждать не хотели, потому что были почти уверены, что она не придет. - Если бы она шла через населенные земли Гондора, - говорили они, - ей никто не причинил бы вреда, и даже помогли бы; ибо люди Гондора добры, и правят ими потомки древних Друзей Эльфов, которые все еще помнят наш язык; но в горах много враждебных людей и злых тварей. Год клонился к осени, и наступала пора сильных ветров, которые вблизи Средиземья опасны даже эльфийским кораблям. Но, видя великое горе Амрота, эльфы все же отложили отплытие на несколько недель. Жили они на корабле, так как их дома на берегу стояли пустые. И вот однажды осенней ночью налетел страшный ураган, один из самых сильных в истории Гондора. Он прилетел с холодных северных пустошей и промчался через Эриадор в земли Гондора, нанеся большой ущерб. Даже Белые Горы не были защитой от него; из бухты Бельфаласа унесло немало кораблей, и все они погибли. Легкий эльфийский корабль сорвало со швартовов и понесло в открытое море в сторону берегов Умбара. Никто в Средиземье больше не слышал о нем; но эльфийские корабли, предназначенные для этого путешествия, не тонут и он, несомненно, оставил Круги Мира и в конце концов достиг Эрессэа. Но Амрота не было на нем. Буря налетела на берега Гондора, когда сквозь бегущие облака проглядывал рассвет; но когда Амрот проснулся, корабль был уже далеко от берега. Вскрикнув в отчаянии: Нимродэль!, Амрот бросился в море и поплыл к удаляющейся земле. Зорким эльфийским морякам долго было видно, как он борется с волнами, и вставшее солнце проглянуло сквозь тучи и блеснуло на его светлых волосах, как золотая искра далеко в волнах. Ни эльфы, ни люди не видели его более в Средиземье. О том, что стало с Нимродэлью, здесь не говорится, но о ее судьбе сложено немало легенд". Следующий рассказ представляет собой отрывок из эссе о происхождении названий некоторых рек Средиземья. Здесь идет речь о реке Гильрайн, которая протекала через Лебеннин в Гондоре и впадала в бухту Бельфаласа к западу от Этир Андуин. Объясняя элемент "райн", отец сообщает новые подробности легенды о Нимродэли. Этот элемент, вероятно, происходит от корня "ран-" - "блуждать, скитаться, идти, не зная куда" (в имени Митрандир или в названии Луны "Рана"). Такое название не подходит ни одной из гондорских рек; но названия рек часто относятся не ко всей реке, а только к верховьям, или низовьям, или происходит от какой-то случайной черты, поразившей того, кто давал название. Однако в данном случае объяснение могут дать отрывки легенды об Амроте и Нимродэли. Гильрайн, как и другие реки этой области, была быстрым потоком, бегущим с гор; но там, где кончался отрог Эред Нимрайс, который отделял Гильрайн от Келоса, она протекала через широкую плоскую долину, образуя несколько излучин, и разливалась у южного края впадины небольшим озерцом, а потом находила себе путь сквозь скалы и бежала дальше, чтобы слиться с Серни. Говорят, когда Нимродэль, бежав из Лориэна, по дороге к морю заблудилась в Белых Горах, она в конце концов (какой дорогой, неизвестно) вышла к реке, которая напомнила Нимродэли ее светлый поток в Лориэне. На сердце у нее полегчало, и она присела у озера, глядя на звезды, что отражались в его темных водах, и слушая шум водопадов на уступах, по которым река спускалась дальше к морю. И там Нимродэль крепко заснула от усталости, и проспала так долго, что опоздала в Бельфалас; корабль Амрота тем временем унесло в море, а сам Амрот погиб, пытаясь вплавь вернуться на берег. В Дор-эн-Эрниль, Княжьей Земле, хорошо знали эту легенду, и, несомненно, дали название реке именно в честь этого события. Далее коротко объясняется, как Галадриэль и Келеборн стали правителями Лориэна, при том, что королем там был Амрот: "Народ Лориэна уже тогда [т.е., во времена гибели Амрота] был почти таким же, как в конце Третьей Эпохи: он состоял в основном из Лесных Эльфов, но правили им князья синдарского происхождения (то же было и в королевстве Трандуиля в северной части Лихолесья; был ли Трандуиль родичем Амрота, ныне неизвестно). Однако в Лориэне поселилось немало нолдор (говоривших по-синдарски); это были те, кто бежал в Морию после того, как Саурон в 1697 г. Второй Эпохи разорил Эрэгион. В это же время Элронд отправился на запад [sic; вероятно, здесь просто имеется в виду, что он не переходил Мглистых Гор] и основал убежище в Имладрисе; Келеборн сперва отправился в Лориэн, чтобы упрочить его оборону: он опасался, что Саурон снова попытается пресечь Андуин. Однако когда Саурон укрылся в Мордоре и, по слухам, занялся исключительно завоеваниями на востоке, Келеборн вернулся в Линдон к Галадриэли. После этого Лориэн в течение многих лет жил тихо и незаметно под властью своего короля Амдира, пока не пал Нуменор и Саурон не вернулся в Средиземье. Амдир ответил на призыв Гил-галада и привел на войну Последнего Союза всех воинов, каких мог собрать. Он погиб в битве на Дагорлад вместе с большей частью своего войска. Амрот, его сын, стал королем". Конечно, этот рассказ сильно отличается от того, о чем говорится в "О Галадриэли и Келеборне". Амрот здесь уже не сын Галадриэли и Келеборна, его отец - Амдир, князь синдарского происхождения. Прежняя история отношений Галадриэли и Келеборна с Эрэгионом и Лориэном, видимо, была переработана во многих важных деталях, но невозможно сказать, какие из этих изменений могли бы войти в окончательное повествование. Первое появление Келеборна в Лориэне отодвигается на много лет назад (в "Галадриэли и Келеборне" он вообще не бывал в Лориэне во Вторую Эпоху). Мы узнаем также, что многие нолдор пришли через Морию в Лориэн после гибели Эрэгиона. В более ранней версии об этом ничего не говорится, а переселение "белериандских" эльфов в Лориэн происходит в мирное время, за много лет до войны с Сауроном (стр. 155). Данный отрывок подразумевает, что после падения Эрэгиона Келеборн руководил этим переселением в Лориэн, а Галадриэль жила в Линдоне у Гил-галада; но в другой работе, написанной в то же время, что и эта, утверждается, что в то время они оба "прошли через Морию вместе с многими нолдор-изгнанниками и на много лет поселились в Лориэне". В этих поздних работах ничего не говорится о том, бывали ли Галадриэль или Келеборн в Лориэне до 1697 г., и нигде, кроме "ГиК", не упоминается ни о мятеже Келебримбора в Эрегионе (где-то между 1350-1400 гг.), ни о том, что Галадриэль в это время ушла в Лориэн и стала править там, а Келеборн остался в Эрегионе. В поздних трудах также не уточняется, где Галадриэль и Келеборн провели годы с разгрома Саурона в Эриадоре до конца Второй Эпохи; во всяком случае, об их многовековом пребывании в Бельфаласе (стр. 157) нигде более не упоминается. Повествование об Амроте продолжает: "Но во время Третьей Эпохи Галадриэль начали беспокоить дурные предчувствия, и потому они с Келеборном отправились в Лориэн и долго жили в гостях у Амрота, усердно собирая все новости и слухи о растущей тени в Лихолесье и черной крепости Дол Гулдур. Но народ Амрота был доволен своим правителем: Амрот был доблестен и мудр, и его маленькое королевство пока что по-прежнему процветало. Поэтому Келеборн и Галадриэль, обойдя в поисках сведений весь Рованион, от Гондора и границ Мордора до королевства Трандуиля на севере, ушли затем за горы в Имладрис и на много лет поселились там (ведь Элронд был их родичем: он в самом начале Третьей Эпохи [в 109 г. по Повести Лет] женился на их дочери Келебриан). После катастрофы в Мории [в 1980 г.] и печальных событий в Лориэне, который теперь остался без правителя (ибо Амрот утонул в море в бухте Бельфалас, и не оставил наследника), Келеборн и Галадриэль вернулись в Лориэн, и народ встретил их с радостью. Там они прожили до конца Третьей Эпохи, но так и не приняли королевских титулов: они считали себя всего лишь хранителями этого небольшого, но прекрасного края, последнего оплота эльдар на востоке". Об их переселениях в те годы упоминается еще в одной работе: "До войны Последнего Союза и конца Второй Эпохи Келеборн и Галадриэль бывали в Лориэне дважды. Во время Третьей Эпохи, когда возникла угроза возвращения Саурона, они снова надолго поселились там. Галадриэль была мудра и предвидела, что Лориэну суждено отстаивать переправу через Андуин в войне, что неминуемо должна была разгореться снова, прежде, чем Тьма будет окончательно повержена (если только это сбудется); но для этого Лориэну был нужен более могучий и дальновидный правитель. Тем не менее только после трагедии в Мории, когда Саурону удалось закрепиться на западном берегу Андуина, чего не ожидала даже Галадриэль, и Лориэн оказался в великой опасности, король его погиб, а народ начал разбегаться и едва не оставил свою землю оркам, - только тогда Галадриэль и Келеборн окончательно переселились в Лориэн и стали править им. Но они не приняли королевских титулов и оставались только хранителями Лориэна - и в конце концов сберегли его во время войны Кольца". В другом этимологическом эссе того же периода объясняется, что имя "Амрот" - это прозвище, которое он получил потому, что жил на высоком "талане", или "флете", деревянной платформе на вершине дерева, какие строили галадрим Лотлориэна (см. "Братство Кольца", II, 6); это имя означает "верхолаз". Здесь говорится, что далеко не у всех Лесных Эльфов было принято жить на деревьях, но в Лориэне этот обычай распространился из-за природных условий: Лориэн располагался на равнине, и камень, пригодный для строительства, добывали только в горах на западе и доставляли по Серебрянке, с немалыми трудностями. Главным богатством Лориэна были деревья, остатки гигантских лесов Предначальных Дней. Но и в Лориэне не все жили на деревьях, и таланы (синд. мн.ч. телайн), или флеты, первоначально служили только убежищами на случай опасности или, чаще, сторожевыми постами (особенно те, что находились на вершинах высоких деревьев). С них зорким эльфам была видна вся страна и все, что происходит вблизи ее границ. Ибо Лориэн с конца первого тысячелетия Третьей Эпохи находился в состоянии непрерывной тревожной бдительности и, вероятно, беспокойство Амрота непрерывно росло с тех пор, как в Лихолесье был построен Дол Гулдур. "Тот флет, на котором ночевал Фродо, был одним из таких сторожевых постов на северной границе. Жилище Келеборна в Карас Галадоне было того же происхождения: самый высокий флет на этом дереве (Хранители там не были) был высочайшей точкой страны. До того, как его построили, самым высоким считался флет Амрота на вершине холма или кургана Керин Амрот. Он предназначался прежде всего для наблюдения за Дол Гулдуром на другом берегу Андуина. В постоянные жилища эти таланы превратились позднее, и только в Карас Галадоне таких жилищ было много. Но Карас Галадон и сам был крепостью, и там жила лишь малая часть галадрим. Амрот, вероятно, первым построил на талане дом и, несомненно, поначалу это бросалось в глаза. Скорее всего, именно потому он и получил это имя - единственное, которое сохранилось в легенде". Примечание к словам "Амрот, вероятно, первым построил на талане дом": "Хотя, возможно, он научился у Нимродэли. Она жила на флете потому, что любила водопады быстрой реки Нимродэль и не хотела разлучаться с ней надолго; но времена наступали мрачные, а река была совсем недалеко от северных границ, и народу в тех местах жило мало. Так что, быть может, именно Нимродэль подала Амроту мысль поселиться на флете". Вернемся теперь к вышеприведенной легенде об Амроте и Нимродэли и попробуем выяснить, что это за "гавань на юге", где Амрот ждал Нимродэль, и где, как он ей сказал, "давным-давно живут многие его соплеменники" (стр. 158). Эта гавань два раза упоминается во "ВК". В "Братстве Кольца", II, 6, Леголас, спев песню об Амроте и Нимродэли, говорит о "бухте Бельфаласа, откуда уплывали лориэнские эльфы". И в "Возвращении короля", V, 9, Леголас, увидев князя Имрахиля из Дол Амрота, "понял, что в нем есть эльфийская кровь" и сказал ему: "Народ Нимродэли давно покинул лориэнские леса, но, как видно, не все отплыли на запад за море из гавани Амрота". И князь Имрахиль ответил ему: "Так говорится в преданиях моего народа". Несколько отрывистых замечаний из поздних работ отчасти объясняют эти упоминания. Так, в эссе о языковых и политических отношениях в Средиземье (написанном в 1969 г. или еще позднее), мимоходом сказано, что в те времена, когда возникали первые поселения нуменорцев, берега бухты Бельфаласа все еще оставались почти необитаемыми, и только к югу от слияния Мортонда и Рингло (т.е. к северу от Дол Амрота) была небольшая эльфийская гавань и поселение эльфов. "Согласно преданиям Дол Амрота, это поселение было основано синдарскими моряками из западных гаваней Белерианда. Эти эльфы бежали оттуда на трех небольших кораблях, когда эльдары и атани были разгромлены Морготом. Позднее это поселение пополнилось пришедшими по Андуину Лесными Эльфами, которые стремились к Морю". Далее сказано, что в душах Лесных Эльфов "всегда жили беспокойство и стремление к Морю, которые время от времени заставляли их сниматься с насиженных мест и пускаться в странствия". Сопоставив слова о "трех небольших кораблях" с преданиями "С", можно предположить, что речь идет об эльфах, которым удалось спастись из Бритомбара и Эглареста (Гаваней Фаласа на западном побережье Белерианда), когда те были разгромлены после Нирнаэт Арноэдиад ("С", ); Кирдан и Гил-галад основали убежище на острове Балар, но эти три корабля, по-видимому, уплыли вдоль берегов дальше на юг, в Бельфалас. Но в неоконченной заметке о происхождении названия "Бельфалас" изложена совершенно иная версия, относящая появление эльфийской гавани к гораздо более позднему времени. В этой заметке говорится, что, поскольку элемент "бель-" явно до-нуменорский, это название, по-видимому, синдарское. Заметка обрывается, и об элементе "бель-" ничего более не сказано, но синдарское происхождение объясняется тем, что "в Гондоре была небольшая, но немаловажная община - поселение эльдар". После падения Тангородрима те эльфы Белерианда, что не уплыли за Великое Море и не остались в Линдоне, перешли через Синие Горы на восток, в Эриадор; но, по-видимому, была еще группа синдар, которые в начале Второй Эпохи отправились на юг. Они принадлежали к народу Дориата и все еще не могли забыть своей вражды с нолдор; прожив некоторое время в Серебристых Гаванях и научившись там строить корабли, "они со временем отправились искать себе собственный дом, и в конце концов поселились в устье Мортонда. Там уже была крохотная рыбацкая гавань, но рыбаки, испугавшись эльдар, бежали в горы". В заметке, написанной в декабре 1972 г. или еще позднее, одной из последних работ отца по истории Средиземья, говорится о том, что люди - потомки эльфов выделялись тем, что были безбородыми (у эльфов бороды не бывает); и о княжеском роде Дол Амрота сказано, что "в этом роду, по их собственным преданиям, была своя струя эльфийской крови" (здесь дается ссылка на диалог между Леголасом и Имрахилем в "Возвращении короля", процитированный выше). "Из слов Леголаса ясно, что вблизи Дол Амрота был древний эльфийский порт и небольшое поселение Лесных Эльфов из Лориэна. В роду князя существовало предание, что некогда один из его предков женился на эльфийской деве; некоторые даже утверждают. что то была сама Нимродэль, но это явно невозможно. Согласно другим преданиям, более правдоподобным, это была одна из спутниц Нимродэли, заблудившаяся в горных долинах". Последняя версия легенды более подробно изложена в примечании к неопубликованной генеалогии княжеского рода Дол Амрота от Ангелимара, двенадцатого князя, отца Адрахиля, отца Имрахиля, что был князем Дол Амрота во времена Войны Кольца: "Согласно семейным преданиям, Ангелимар был двенадцатым прямым потомком Галадора, первого князя Дол Амрота (ок. 2004-2129 гг. Третьей Эпохи). Согласно тем же преданиям, Галадор был сыном нуменорца Имразора, жившего в Бельфаласе, и эльфийской девы Митрэллас. Митрэллас, подруга Нимродэли, как и многие эльфы, отправилась к морю около 1980 г. Третьей Эпохи, когда в Мории пробудилось зло. Нимродэль и ее подруги заблудились в горах и потерялись. Но в этом предании говорится, что Имразор приютил Митрэллас и взял ее в жены. Она родила ему сына, Галадора, и дочь, Гильмит; но однажды ночью она выскользнула из дома, и больше Имразор ее не видел. Митрэллас принадлежала к народу Лесных Эльфов (который, в отличие от Высших и Серых эльфов, считался низшей расой), но тем не менее род Имразора слыл благородным и потомки Митрэллас были прекрасны обликом и духом". Элессар Кроме вышеприведенных, в неопубликованных трудах мало других материалов, имеющих отношение к Галадриэли и Келеборну. Один из них - это очень небрежная рукопись в четыре страницы, озаглавленная "Элессар". Эта работа оставлена на первом этапе, но в ней есть несколько карандашных исправлений; других версий не существует. Она приводится здесь в первоначальном виде, за исключением нескольких мелких издательских поправок. Жил в Гондолине златокузнец по имени Энэрдиль, и после смерти Феанора не знал он себе равных в искусстве изготовления самоцветов. Энэрдиль любил все, что растет и зеленеет, и не было для него большей радости, чем смотреть на солнечные лучи, играющие в листве. И вот задумал Энэрдиль сделать камень, наполненный солнечным светом и зеленый, как листок. И сделал он такой камень, и даже нолдор дивились ему. Ибо говорят, что сквозь этот камень все увядшее и истлевшее виделось таким, каким было во цвете юности, а руки владельца камня приносили исцеление всем, к кому прикасались. Энэрдиль подарил этот самоцвет Идрили, дочери короля, и она носила камень на груди, и так он был спасен во время разрушения Гондолина. А перед тем, как уплыть, Идриль отдала камень своему сыну Эарендилю и сказала ему: - Элессар я оставляю тебе, ибо в Средиземье много страждущих и, может быть, он поможет тебе исцелять их. Только не отдавай его никому другому. В Гаванях Сириона и в самом деле было много людей и эльфов, что нуждались в исцелении; даже звери бежали туда от ужасов Севера; и, пока Эарендиль жил среди них, все находили исцеление, и были здоровы и счастливы, и на время весь тот край расцвел и дивно преобразился. Но когда Эарендиль отправился в свое великое путешествие за Море, Элессар был с ним, потому что во всех скитаниях Эарендиля не оставляла надежда найти Идриль, а первое, что он запомнил в Средиземье, был зеленый камень, что сиял у нее на груди, когда она пела над его колыбелью во дни расцвета Гондолина. И так Элессар покинул Средиземье, ибо Эарендиль не вернулся туда. Много веков спустя появился еще один камень, именуемый Элессар. Об этом одни говорят так, а другие иначе, и только Мудрые знали, которая из двух историй верна, а они все ушли. Одни говорят, что второй Элессар - это тот же самый камень, возвращенный милостью валар, и что Олорин (которого в Средиземье знали под именем Митрандира) привез его с собой с Запада. И однажды Олорин пришел к Галадриэли, жившей тогда под сенью Великого Зеленолесья; и они долго беседовали между собой. Ибо годы изгнания начали тяготить владычицу нолдор; она тосковала по родичам и по благословенному краю, где появилась на свет, но все еще не хотела оставить Средиземье [Эта фраза изменена на: "но все еще не получила разрешения вернуться"]. И когда Олорин передал ей вести с Запада, она вздохнула и сказала: - Печаль гнетет меня в Средиземье, ибо листья опадают и цветы увядают; и сердце мое томится, когда я вспоминаю деревья и травы, не знающие смерти. Хотела бы я, чтобы у меня были такие. И Олорин спросил: - Ты хотела бы владеть Элессаром? - Где ныне Камень Эарендиля? - отвечала Галадриэль. - И Энэрдиль, создавший его, тоже ушел. - Кто знает! - заметил Олорин. - Сомнений нет, - возразила Галадриэль. - Они ушли за Море, и с ними - почти все, что было прекрасного в Средиземье. Но неужели Средиземью осталось лишь увядать и умирать? - Такова его судьба, - ответил Олорин. - Но если бы Элессар вернулся, увядание можно было бы приостановить - ненадолго, пока не наступили дни Людей. - Если бы! Но разве это возможно? - вздохнула Галадриэль. - Верно, валар отвернулись от нас и не помышляют более о Средиземье, и на всех, кто еще цепляется за него, легла тьма. - Это не так, - ответил Олорин. - Не затмился их взор, и сердца их не ожесточились. И вот тебе знак, что это правда! И он показал ей Элессар, и Галадриэль взирала на него в изумлении и восхищении. А Олорин сказал: - Это тебе от Йаванны. Воспользуйся им, как сумеешь, и на время твоя земля станет прекраснейшим краем Средиземья. Но я отдаю его тебе не навеки. Храни его до времени. Ибо прежде, чем ты устанешь и решишь наконец покинуть Средиземье, явится тот, кому назначено получить это камень, и имя его будет таким же, как у камня: он наречется Элессаром. А в другой истории говорится так: давным-давно, прежде, чем Саурон обманул кузнецов Эрэгиона, Галадриэль пришла туда и сказала Келебримбору, главе эльфов-кузнецов: - Средиземье печалит меня, ибо опадают листья и увядают цветы, которые я люблю, и моя земля полна печали, которой ни одна Весна не исцелит. - Что же еще остается эльдар, пока они остаются в Средиземье? - ответил Келебримбор. - Или ты решила уйти за Море? - О нет! - ответила она. - Ангрод ушел, и Аэгнор ушел, и Фелагунда больше нет. Одна я осталась из детей Финарфина. Но гордость еще жива в моем сердце. Что злого свершил Золотой Дом Финарфина, что я должна просить прощения у валар и томиться на островке посреди моря, я, рожденная в Амане Благословенном? Здесь я властвую. - Так чего же ты хочешь? - спросил Келебримбор. - Я хочу, чтобы деревья и травы, не знающие смерти, росли здесь, в моей стране, - ответила она. - Что стало с искусством эльдар? - Где ныне Камень Эарендиля? - вздохнул Келебримбор. - И Энэрдиль, создавший его, тоже ушел... - Они ушли за Море, - сказала Галадриэль, - и с ними - почти все, что было прекрасного в Средиземье. Но неужели Средиземье должно лишь увядать и умирать? - Такова его судьба, мне кажется, - ответил Келебримбор. - Но ты знаешь, что я люблю тебя, хотя ты и предпочла мне Келеборна Лесного, и ради любви к тебе я сделаю, что смогу, если моему искусству по силам облегчить твою печаль. Но он не сказал Галадриэли, что сам некогда жил в Гондолине и был другом Энэрдиля, хотя его друг во многом превосходил его. Но если бы не Энэрдиль, Келебримбор добился бы большей славы. Поэтому, поразмыслив, он взялся за долгую и тонкую работу, и в конце концов создал для Галадриэли величайшее из своих творений (не считая Трех Колец). И говорят, что изумруд, созданный Келебримбором, был прозрачнее и нежнее, чем камень Энэрдиля, но не столь ярок. Ибо Энэрдиль создал свой камень, когда Солнце было еще юным, а когда Келебримбор взялся за свой труд, прошло уже много лет, и свет Средиземья потускнел, ибо, хотя Моргот был низвержен в Пустоту и не мог вернуться, его дальняя тень лежала на мире. И все же Элессар Келебримбора источал дивное сияние; и Келебримбор оправил его в большую серебряную брошь в виде орла с распростертыми крыльями. Когда Галадриэль носила Элессар, все вокруг становилось прекрасным, пока в Лес не явилась Тень. Но позже, когда Келебримбор прислал Галадриэли Нению, главное из Трех колец, она решила, что Элессар ей больше не нужен, и отдала его своей дочери, Келебриан, а от той он перешел к Арвен, и к Арагорну, которого прозвали Элессаром". В конце приписано: "Элессар был сделан Келебримбором в Гондолине и подарен Идрили, а от нее он достался Эарендилю. Но этот камень ушел из Средиземья. Второй Элессар сделал тоже Келебримбор, по просьбе владычицы Галадриэли (в которую он был влюблен). Этот камень был неподвластен Единому Кольцу, потому что Келебримбор создал его до возвращения Саурона". Некоторые детали этого повествования совпадают с "ГиК". Вероятно, оно написано приблизительно в то же время или чуть раньше. Келебримбор здесь снова кузнец из Гондолина и, скорее всего, не потомок Феанора (см. стр. 155); о Галадриэли говорится, что она не хотела оставлять Средиземье (см. стр. 154), хотя позднее текст исправлен и введено упоминание о запрете, а в конце Галадриэль говорит о прощении валар. Энэрдиль больше нигде не упоминается; заключительные слова показывают, что вместо него творцом гондолинского камня должен был стать Келебримбор. О любви Келебримбора к Галадриэли тоже нигде не говорится. "ГиК" заставляет предположить, что Келебримбор пришел в Эрэгион вместе с Галадриэлью и Келеборном (стр. 155), но по этому тексту, как и по "С", Галадриэль повстречала Келеборна в Дориате, и трудно понять, что означают слова Келебримбора "...хотя ты и предпочла мне Келеборна Лесного". Не очень понятно и упоминание о том, что Галадриэль жила "под сенью Великого Зеленолесья". Это можно понять как расширенное (и нигде более не применяющееся) обозначение, где имеются в виду и леса Лориэна на западном берегу Андуина; но слова "в Лес явилась Тень", несомненно, относятся к появлению Саурона в Дол Гулдуре (в Прил. 1 к "ВК" сказано: "Завеса Тьмы накрыла Лес". Это может означать, что власть Галадриэли одно время распространялась и на южную часть Великого Зеленолесья; подтверждение этому можно найти в "ГиК" на стр. 155, где сказано, что королевство Лоринанд (Лориэн) "было расположено в лесах по обоим берегам Великой реки, включая и те места, где позднее находился Дол Гулдур". Возможно, та же концепция лежит в основе того места вводной статьи к Повести Лет Второй Эпохи в первом издании "ВК", где сказано, что "многие синдар ушли на восток и основали королевства в дальних лесах. Вождем их на севере Великого Зеленолесья был Трандуиль, а на юге - Келеборн". В пересмотренном издании это замечание снято, и вместо него появилось упоминание о том, что Келеборн жил в Линдоне (оно приведено выше на стр. 151). В заключение можно заметить, что, в то время как здесь целительная сила, присутствовавшая в Гаванях Сириона, исходила от Элессара, в "С" она приписана Сильмариллу. ПРИМЕЧАНИЯ ПРИЛОЖЕНИЯ ПРИЛОЖЕНИЕ A. ЛЕСНЫЕ ЭЛЬФЫ И ИХ ЯЗЫК Согласно "Сильмариллиону", некоторые нандор, тэлери, отказавшиеся от похода эльдар и оставшиеся на восточной стороне Мглистых Гор, "много веков прожили в лесах Долины Великой Реки" (в то время как другие спустились к ее устью, а третьи пришли в Эриадор - от них произошли Зеленые Эльфы Оссирианда). В одной из поздних работ, где идет речь об этимологии слов "Галадриэль", "Келеборн" и "Лориэн", сказано, что Лесные Эльфы Лихолесья и Лориэна были потомками тэлери, оставшихся в Долине Андуина: "Лесные Эльфы (Таварвайт) были по происхождению тэлери, а значит, отдаленной родней синдар, хотя отличались от них даже больше, чем тэлери Валинора. Они были потомками тех тэлери, что во время Великого Похода устрашились Мглистых Гор и остались жить в Долине Андуина, не достигнув ни Моря, ни даже границ Белерианда. Они были близкими родичами нандор Оссирианда (или, иначе, Зеленых Эльфов), но те в конце концов перешли за горы в Белерианд". Лесные эльфы жили скрытно и незаметно в лесных чащобах у подножия Мглистых Гор и со временем разделились на малочисленные и разрозненные племена, мало чем отличавшиеся от авари; "но они не забывали, что изначально принадлежат к числу эльдар, к Третьему Роду, и приветливо встречали нолдор, а тем более синдар, которые [в начале Второй Эпохи] не ушли за Море, а отправились на восток. Под предводительством синдар Лесные Эльфы снова стали объединяться и создавать государства, и мудрость их росла. Трандуиль, отец Леголаса из отряда Хранителей, был из синдар, и если не во всем королевстве, то в доме короля говорили по-синдарски. Многие жители Лориэна были по происхождению синдар или нолдор, бежавшими из разоренного Эрэгиона [см. стр. 159]; поэтому там синдарский язык стал общеупотребительным. Лориэнский вариант синдарского языка отличался от белериандского: Фродо в "Хранителях", II, 6 говорит, что речь Лесного народа была непохожа на ту, что он слышал на западе; но чем именно они различались, теперь, конечно, неизвестно. Вероятно, разница состояла только в том, что мы сейчас назвали бы "акцентом" - многочисленных особенностях произношения, способных сбить с толку того, кто, как Фродо, был не слишком хорошо знаком с более чистым синдарским. Возможно также, что в их языке встречалось множество местных слов и других черт, возникших в основном под влиянием субстрата языка Лесных Эльфов. Лориэн был очень изолирован от внешнего мира. Конечно, многие древние имена, такие, как "Амрот" и "Нимродэль", не могут быть полностью объяснены с помощью синдарского языка, хотя и являются синдарскими по форме. "Карас", по-видимому, старое слово, означающее "крепость, окруженная рвом", и в синдарском его нет. Слово "Лориэн", вероятно, возникло в результате изменения более древнего и ныне забытого названия [хотя ранее утверждалось, что нандорское название было "Лоринанд", см. стр. 165, сноску 5]". Ср. с этими замечаниями Прил. IV к "ВК", раздел "Об эльфах". Другое важное замечание о Лесных Эльфах есть в лингвистико-историческом эссе, относящемся к тому же периоду, что и предыдущая работа: "Хотя к тому времени, когда Лесные Эльфы вновь повстречались со своими сородичами после долгой разлуки, их наречия настолько разошлись с синдарским языком, что Лесные Эльфы и синдар с трудом понимали друг друга, все же нетрудно было определить, что наречия Лесных Эльфов родственны эльдарским языкам. Ученые, особенно нолдор, очень интересовались сходствами и различиями Лесных наречий со своим собственным языком, но, несмотря на это, о языке Лесных Эльфов теперь известно очень мало. У Лесных Эльфов не было своей письменности, а те, кто учился у синдар, старались, как умели, писать по-синдарски. К концу Третьей Эпохи языки Лесных Эльфов, по-видимому, уже вышли из употребления, по крайней мере, в тех областях, которые принимали участие в Войне Кольца (т.е. в Лориэне и в королевстве Трандуиля в северном Лихолесье). В записях сохранилось лишь несколько слов их этих языков, не считая имен и названий". ПРИЛОЖЕНИЕ B. СИНДАРСКИЕ КНЯЗЬЯ ЛЕСНЫХ ЭЛЬФОВ Во введении к Повести Лет Второй Эпохи (Прил. II к "ВК") сказано, что "до того, как был построен Барад-дур, многие синдары ушли на восток, и некоторые из них основали в дальних лесах королевства. Подданными этих королевств были в основном Лесные Эльфы. Одним из таких королевств было государство Трандуиля на севере Великого Зеленолесья". Из поздних филологических работ отца можно почерпнуть дополнительные сведения об этих синдарских правителях Лесных Эльфов. Так, в одной из работ сказано, что "до прихода гномов, изгнанных из Мории и появления дракона власть Трандуиля распространялась и на те леса, что росли вокруг Одинокой Горы и вдоль западного берега Долгого Озера. Подданные королевства Трандуиля пришли туда с юга и были сородичами и бывшими соседями лориэнских эльфов: они жили в Великом Зеленолесье к востоку от Андуина. Во Вторую Эпоху их король Орофер [отец Трандуиля, отца Леголаса] переселился на север, за Ирисную Низину, чтобы не иметь дела с гномами Мории, которая к тому времени стала величайшим из гномьих царств, известных в истории; кроме того, в Лориэне поселились Келеборн и Галадриэль, и Трандуилю новые соседи не понравились. Но в те времена земли между Зеленолесьем и Горами все еще были сравнительно безопасны, и связь между народом Орофера и их сородичами за Рекой не прерывалась до самой Войны Последнего Союза. Несмотря на то, что Лесные Эльфы старались как можно меньше вмешиваться в дела нолдор и синдар, а также всех прочих народов, будь то гномы, люди или орки, Орофер все же был достаточно мудр, чтобы понимать, что, пока Саурон не повержен, мира не будет. Поэтому он собрал большую армию (народ его к тому времени стал весьма многочисленным) и, объединившись с меньшей армией Малгалада из Лориэна, повел войско Лесных Эльфов в битву. Лесные Эльфы были стойки и доблестны, но плохо вооружены по сравнению с эльдар Запада; кроме того, они были своевольны и не хотели подчиняться приказам Гил-галада, верховного военачальника. Поэтому они понесли большие потери, чем того требовала война, даже такая кровавая. Малгалад и больше половины его воинов погибли в битве на Дагорлад: их отрезали от своих и загнали в Гиблые Болота. Орофер пал при первом штурме Мордора: он бросился вперед прежде, чем Гил-галад подал сигнал к атаке. Трандуиль, сын Орофера, остался жив, но когда война окончилась и Саурон (как все думали) был убит, Трандуиль увел домой едва ли треть того войска, что отправилось на войну". Малгалад из Лориэна нигде более не появляется, и здесь не сказано, что он был отцом Амрота. Но, с другой стороны, об Амдире, отце Амрота, дважды (см. выше стр. 158 и 160) говорится, что он погиб в битве на Дагорлад. Так что, похоже, Малгалад и Амдир - это одно и то же лицо; какое имя было окончательным, я не знаю. Текст продолжается: "Затем последовали долгие годы мира, и народ Лесных Эльфов снова стал многочисленным; но беспокойство и тревога не оставляли их: эльфы предчувствовали перемены в мире, что несла с собой Третья Эпоха. Людей становилось все больше, и мощь их росла. Владения нуменорских королей Гондора достигали границ Лориэна и Зеленолесья. Свободные Люди Севера (эльфы называли их так потому, что этот народ не признавал власти дунэдайн и, по большей части, не склонялся и перед Сауроном и его прислужниками) расселялись к югу: в основном они жили к востоку от Зеленолесья, но некоторые селились по опушкам леса и на равнинах Долины Андуина. А с дальнего Востока приходили вести пострашнее: Дикари опять зашевелились. Прежде они служили и поклонялись Саурону, и теперь, избавившись от его владычества, не избавились от зла и тьмы, что посеял он в их душах. Дикари непрерывно воевали друг с другом, и некоторые племена, спасаясь от войн, бежали на запад. Дикари питали в сердце ненависть ко всем народам Запада, видя в них лишь врагов, которых надо убивать и грабить. Но душу Трандуиля тяготила еще более мрачная тень. Он видел ужасы Мордора и не мог забыть их. Стоило ему взглянуть на юг, и воспоминание о них затмевало ему Солнце; он знал, что ныне Мордор опустошен, и короли людей стерегут его, но страх подсказывал Трандуилю, что Черный Край еще не до конца побежден, и когда-нибудь поднимется вновь". В другом отрывке, написанном в то же время, что и предыдущий, сказано, что, когда прошло первое тысячелетие Третьей Эпохи и на Великое Зеленолесье пала Тень, эльфы Трандуиля "отступали перед ней по мере того, как она расползалась к северу, пока, наконец, под властью Трандуиля осталась лишь северо-восточная часть леса. Там он устроил себе подземную крепость-дворец. Орофер происходил из синдар и, несомненно, его сын Трандуиль следовал примеру короля Тингола Дориатского. Хотя, конечно, его дворец был не чета Менегроту: Трандуиль сильно уступал Тинголу и богатством, и искусностью, да и гномы ему не помогали; и Лесной народ был диким и невежественным по сравнению с эльфами Дориата. Орофер пришел туда лишь с малой горсткой синдар, да и те вскоре смешались с Лесными Эльфами: они переняли язык Лесных Эльфов и переменили свои имена на лесные по форме и по смыслу. Это вышло не случайно: синдар Трандуиля (как и другие, подобные им, о которых в легендах почти не упоминается) ушли из Дориата после его гибели и не хотели ни покинуть Средиземье, ни жить вместе с другими синдар, потому что теми правили нолдор-изгнанники, а народ Дориата особой любви к нолдор не питал. Эти синдар хотели на самом деле стать частью Лесного народа и вернуться, как они говорили, к простой, естественной жизни, какой жили эльфы до тех пор, пока их не смутил призыв валар". По-моему, нигде не объясняется, как связать то, что, как здесь утверждается, синдарские правители Лесных Эльфов переняли Лесное наречие, соотносится с утверждением на стр. 168, что к концу Третьей Эпохи Лесное наречие вышло из употребления в королевстве Трандуиля. См. к этому прим. 14 к "Поражению в Ирисной низине", стр. 180. ПРИЛОЖЕНИЕ C. ГРАНИЦЫ ЛОРИЭНА В Прил. I к "ВК" сказано, что королевство Гондор во времена своего наивысшего могущества при короле Хьярмендакиле 1 (1016-1149 гг. Третьей Эпохи) простиралось на север "до Келебранта и южных окраин Лихолесья". Отец не раз говорил, что это ошибка: следует читать "до Полей Келебранта". Согласно его поздней работе о взаимоотношениях языков Средиземья, Река Келебрант (Серебрянка) находилась в границах Лориэна, и настоящей северной границей Гондора была река Светлимка. Луга между Серебрянкой, Светлимкой и лесами Лориэна к югу от Серебрянки (первоначально гораздо более обширными) назывались в Лориэне Парт Келебрант (т.е. "поля, или луга, Серебрянки"), и считались частью Лориэна, хотя эльфы жили только в лесах. Позднее гондорцы построили мост в верховьях Светлимки и стали часто бывать в углу между нижним течением Светлимки и Андуином, потому что рассматривали это место как часть своих восточных рубежей: в больших излучинах Андуина (на равнинах между Лориэном и ущельем Эмин Муйл) было много перекатов и отмелей, где отважный и хорошо снаряженный неприятель легко мог переправиться на плотах или навести плавучий мост, особенно в двух западных излучинах, которые назывались Северная Отмель и Южная Отмель. Именно этот угол и звался в Гондоре Парт Келебрант; отсюда употребление этого названия для обозначения древней северной границы. Во времена Войны Кольца, когда все земли к северу от Белых Гор вплоть до Светлимки (кроме Анориэна) были частью роханского королевства, название Парт Келебрант употреблялось лишь тогда, когда речь шла о великой битве, в которой Эорл Юный разгромил захватчиков Гондора [см. стр. 191]. В другой работе отец отмечал, что на востоке и на западе Лориэн был ограничен Андуином и горами (он не говорит, что королевство включало в себя земли за Андуином, см. стр. 165), но его северные и южные границы были неопределенными. "Издревле галадрим считали своими леса у водопадов Серебрянки, где купался Фродо; к югу Лориэн простирался далеко за Серебрянку. Там росли менее густые леса, смыкавшиеся с Фангорном. Но сердцем королевства всегда был угол между Серебрянкой и Андуином, где находился Карас Галадон. Границы между Лориэном и Фангорном были расплывчатыми, но ни энты, ни галадрим никогда их не нарушали. Легенда гласит, что когда-то, давным-давно, Фангорн встретился с королем галадрим и сказал ему: - Я знаю свои земли, ты знаешь свои, и ссориться нам не из-за чего. А если кто-нибудь из эльфов захочет побродить по нашим лесам, милости просим; не пугайтесь и вы, если встретите энта в своих краях. Однако прошло много лет, прежде чем эльфам или энтам довелось вступить на земли соседей. ПРИЛОЖЕНИЕ D. ГАВАНЬ ЛОНД ДАЭР В "О Галадриэли и Келеборне" говорится, что во время войны с Сауроном в Эриадоре в конце семнадцатого века Второй Эпохи нуменорский флотоводец Кирьятур высадил большое войско в устье Гватло (Сероструя), где была "небольшая нуменорская гавань" (стр. 157). По-видимому, это первое упоминание об этой гавани, о которой много говорится в более поздних работах. Больше всего о ней сказано в филологическом эссе о названиях рек, которое я уже цитировал в связи с легендой об Амроте и Нимродели (стр. 159 и далее). О названии Гватло в этом эссе говорится: "Название "Гватло" переводится как "Сероструй", но по-синдарски gwath означает "тень", сумерки, какие бывают в тумане, или в пасмурный день, или в глубоком ущелье. На первый взгляд, такое название не соответствует расположению местности. Земли, через которые протекала Гватло, разделявшая их на области, которые нуменорцы называли Минхириат (Междуречье Барандуина и Гватло) и Энедвайт ("Срединный край"), были по большей части равнинными, и никаких гор и ущелий там не было. Местность, где сливались Гландуин и Митэйтель, была ровная, течение там было медленное, и кое-где река разливалась болотом.* В нескольких сотнях миль ниже Тарбада перепад высоты делался больше, но течение Гватло все равно оставалось медленным, и суда мелкой осадки под парусом или на веслах легко доходили до самого Тарбада. Истоки названия Гватло нужно искать в древности. Во времена Войны Кольца в тех местах кое-где еще оставались леса, особенно в Минхириате и на юге Энедвайта; но большая часть тех равнин была покрыта лугами. Со времен Великой Чумы 1636 г. Минхириат почти полностью обезлюдел, хотя в лесах еще жили племена охотников, скрытные и немногочисленные. Остатки дунландцев Энедвайта жили на востоке, в предгорьях Мглистых Гор; между устьями Гватло и Ангрена (Изена) жил довольно многочисленный, но дикий народ рыбаков. Но в былые времена, когда нуменорцы впервые пришли в те края, все было совсем по-другому. В Минхириате и Энедвайте росли обширные, почти сплошные леса, их не было только в центральной части равнины, на Великих Болотах. Леса начали исчезать в результате деятельности Тар-Алдариона, короля-морехода, который подружился с Гил-галадом и заключил с ним союз. Алдарион очень нуждался в древесине: он хотел сделать Нуменор великой морской державой; но когда он принялся валить леса в Нуменоре, это вызвало большое недовольство. Приплыв к берегам Средиземья, Алдарион был поражен его бескрайними лесами. Он решил построить в устье Гватло гавань, которая принадлежала бы только нуменорцам (Гондора, само собой, еще не существовало). И Алдарион начал там большое строительство, которое продолжилось и даже расширилось после его смерти. Этот опорный пункт в Эриадоре сыграл позже важную роль в войне с Сауроном (1693-1791 гг. Второй Эпохи); но первоначально он был задуман как склад древесины и кораблестроительная верфь. Местные жители были весьма многочисленны и воинственны, но они жили в лесах разрозненными общинами, не имея общего вождя. Нуменорцев они побаивались, но не враждовали с ними - до тех пор, пока порубки не приняли угрожающих размеров. Тогда туземцы стали при любой возможности устраивать нуменорцам засады, и нуменорцы начали относиться к ним как к врагам, и принялись безжалостно вырубать леса, забыв о бережливости и не заботясь о восстановлении. Леса вырубались прежде всего по берегам Гватло, и древесину сплавляли по реке к гавани (Лонд Даэр); но позднее нуменорцы проложили в лесах дороги к северу и к югу от Гватло, и оставшиеся в живых местные жители бежали из Минхириата в дремучие леса на мысу Эрин Ворн, расположенном к югу от устья Барандуина; перейти Барандуин они бы не решились, даже если бы могли, потому что боялись эльфов. Жители Энедвайта укрылись в горах на востоке, там, где позднее находился Дунланд; они не осмелились перейти Изен и поселиться на большом полуострове между Изеном и Лефнуи, образующем северный берег бухты Бельфаласа [Рас Мортиль или Андраст - см. сноску 6 на стр. 141] из-за "леших" [продолжение этого отрывка см. на стр. 242]. Нуменорцы произвели неизмеримые опустошения. В течение многих лет эти леса были главным источником древесины, не только для верфей в Лонд Даэр и в других местах, но и для самого Нуменора. Бесчисленные корабли, нагруженные лесом, отправлялись на запад за море. Во время войны в Эриадоре эти земли подверглись еще большим опустошениям: изгнанные туземцы радовались возвращению Саурона и надеялись, что он прогонит людей из Заморья. Саурон знал, как важны для его врагов Большая Гавань и верфи, и использовал туземцев, ненавидевших нуменорцев, как шпионов и проводников. У него не хватило бы сил взять приступом крепости в Гавани и по берегам Гватло, но мелкие отряды Саурона наносили большой ущерб, поджигая леса и штабеля древесины. Когда наконец Саурон был разгромлен и бежал из Эриадора на восток, большая часть древних лесов оказалась уничтожена. Берега Гватло превратились в обширную пустыню, голую и невозделанную. Но в те дни, когда отважные путешественники с корабля Тар-Алдариона, поднявшиеся на кораблях вверх по реке, дали ей имя, этот край был совсем другим. Оставив позади морские берега, путешественники попадали в дремучий лес. Хотя река была широкая, гигантские деревья, нависавшие над ней, почти закрывали небо, и лодки бесшумно скользили в полумраке, углубляясь в неведомую страну. Поэтому сперва мореходы назвали эту реку "Тенистая река", "Гват-хир", "Гватир". Позднее они поднялись к северу, туда, где начинались большие болота (тогда у нуменорцев еще не было ни сил, ни средств для осушения болот, которым они занялись позднее, и на осушенных землях возвели большой порт на том месте, где во времена Двух Королевств стоял Тарбад; но вначале в этом не было необходимости). Болота нуменорцы называли синдарским словом lo (раннее loga [от корня log- со значением "мокрый, влажный, топкий"]); и поначалу они думали, что лесная река вытекает из этих болот, так как Митэйтель с ее притоком Бруиненом и полноводный Гландуин, сбегавшие с северных гор, были им еще не известны. Поэтому название "Гватир" изменили на "Гватло", "тенистая река, вытекающая из болот". Гватло - одно из немногих географических названий Средиземья, которые были известны не только мореходам, но и всем остальным нуменорцам. Оно было переведено на адунаик: на этом языке Гватло называлась Агатуруш. Об истории Лонд Даэр и Тарбада говорится в том же эссе в связи с названием "Гландуин": Гландуин значит "пограничная река". Это название река получила во Вторую Эпоху, так как была южной границей Эрэгиона, за которой до прихода нуменорцев жили лишь враждебные племена, такие, как предки дунландцев. Позднее эта река, вместе с Гватло, который возникал из слияния Гландуина с Митэйтель, стала южной границей Северного королевства. Земли южнее Гландуина, между Гватло и Изеном (Сир Ангреном), назывались Энедвайт ("средний народ"); они не принадлежали ни Северному, ни Южному королевству, и постоянных нуменорских поселений там не было. Но через эти земли от Тарбада к изенским бродам (Этрайд Энгрин) шел Великий Южный Тракт, главная дорога, соединявшая два королевства. До того, как Северное Королевство пришло в упадок, а на Гондор начали сыпаться бедствия, то есть до Великой Чумы 1636 г. Третьей Эпохи, оба королевства осваивали эту область и вместе построили и содержали в порядке Тарбадский Мост и гати по обе стороны Гватло и Митэйтель. По этим гатям шли дороги через болотистые равнины Минхириата и Энедвайта.* Вплоть до семнадцатого столетия Третьей Эпохи там стоял значительный гарнизон солдат, матросов и строителей. Но после Великой Чумы эта область быстро пришла в упадок, и задолго до времен "ВК" снова стала диким краем болот и пустошей. Когда Боромир пробирался из Гондора в Раздол - роман не дает представления о том, какое мужество требовалось для подобного путешествия - от Южного Тракта оставались лишь полуразрушенные гати, по которым (с опасностью для жизни) можно было добраться до Тарбада, где путника встречали только руины на насыпях, готовых сравняться с землей, да опасная переправа - обломки разрушенного моста. Переправиться там позволяло лишь то, что река в том месте была медленной и мелкой, хотя и широкой. Если название Гландуин и помнили, то лишь в Раздоле; но так называли только верховья реки, где она текла быстро; выбежав на равнину, она терялась в болотах: это была сеть топей, мелких озер и островков, где жили лишь бесчисленные стаи лебедей и других водоплавающих птиц. Если эта часть реки и имела название, то только на языке дунландцев. В "Возвращении короля" эта часть Гландуина называется Лебединой Рекой, потому что она протекала через Лебедянь (Нин-ин-Эйльф, "лебединые топи").** Отец намеревался включить в пересмотренную карту к "ВК" Гландуин как название верховий реки и обозначить болота Нин-ин-Эйльф (или Лебедянь). Но его неправильно поняли: на карте Паулины Бэйнс низовья Гландуина названы "р. Лебедянь", а на карте к роману эти названия вообще относятся к другой реке, как уже говорилось выше (стр. 170). Можно отметить, что в "Хранителях", II, 3, Тарбад назван "разрушенным городом", и что Боромир в Лориэне говорил, что потерял коня в Тарбаде, на переправе через Сероструй (там же, II, 8). В Повести Лет сказано, что Тарбад был разрушен и оставлен в 2912 г. Третьей Эпохи, когда Минхириат и Энедвайт разорили большие наводнения. Итак, мы видим, что представление о нуменорской гавани в устье Гватло сильно изменилось со времени создания "О Галадриэли и Келеборне", и "небольшая нуменорская гавань" превратилась в Лонд Даэр, Большую Гавань. Конечно, это та же гавань, которая в "Алдарионе и Эрендис" (стр. 116) называется Виньялондэ, хотя в данной работе это название не встречается. В "Алдарионе и Эрендис" (стр. 137) сказано, что работы, которые Алдарион начал в Виньялондэ, когда стал королем, "так и не были завершены". Вероятнее всего, это означает только, что _ему_ не удалось их завершить: дальнейшая история Лонд Даэр предполагает, что гавань была наконец отстроена и защищена укреплениями с моря; в том же месте в "Алдарионе и Эрендис" говорится, что Алдарион "заложил основание той победы, которую много лет спустя одержал Тар-Минастир во время войны с Сауроном: если бы не труды Тар-Алдариона, нуменорцы не смогли бы высадить войско в нужное время и в нужном месте, как и предвидел Алдарион". В работе о названии Гландуин сказано, что этот порт назывался Лонд Даэр Энед, Большая Срединная Гавань, так как располагался между гаванями Линдона на севере и Пеларгиром на Андуине. Очевидно, это название относится к более поздним временам, чем участие нуменорцев в войне с Сауроном в Эриадоре: согласно Повести Лет, Пеларгир, главный порт Верных нуменорцев, был построен только в 2350 г. Второй Эпохи. ПРИЛОЖЕНИЕ E. ИМЕНА ГАЛАДРИЭЛИ И КЕЛЕБОРНА. В тексте, где говорится о том, как валинорские эльфы давали имена своим детям, сказано, что в детстве ребенок получал два "первых имени" (эссэ, мн.ч. эсси); первое давалось отцом при рождении; оно обычно было схоже с именем отца по форме или по значению; часто это бывало то же имя, что и у отца, а когда ребенок вырастал, к этому имени иногда добавлялась какая-нибудь частица, чтобы не путать. Второе имя давала мать, иногда вскоре после рождения, а иногда много позже; материнские имена считались очень важными, ибо матери предвидели характер и способности детей, а многие из них обладали еще и пророческим даром. Кроме того, многие эльфы получали (не обязательно от родичей) эпессэ, "данное имя" - прозвище, которое давалось чаще всего в знак любви и уважения. Часто именно эпэссе героя сохранялось в песнях и преданиях (так, например, было с Эрэйнионом, прозванным Гил-галадом). Таким эпессэ было и имя "Алатариэль" ("Галадриэль" по-синдарски - см. Приложение к "С", статья kal-); согласно поздней версии истории любви Келеборна и Галадриэли (стр. 153), Келеборн дал ей это прозвище в Амане, и в Средиземье она предпочитала это прозвище (в его синдарском варианте) "отцовскому имени" Артанис и "материнскому имени" Нэрвен. Разумеется, имя "Тэлепорно", принадлежащее скорее языку Вышних Эльфов, чем синдарскому, Келеборн носит только в поздней версии. Там сказано, что это имя было тэлерийским по форме: исконный корень эльфийского слова, обозначающего серебро, был kyelep-, в синдарском он перешел в celeb, в тэлерийском в telep, telpe, а в квэнья - в tyelep, tyelpe. Но и в квэнья, под влиянием тэлерийского, распространилась форма telpe, ибо тэлери ценили серебро выше золота, и искусству их сереброкузнецов завидовали даже нолдор. Поэтому и Белое Древо Валинора чаще называли не Тьельперион, а Тэльперион. ("Алатариэль" - тоже тэлерийское слово; по-квэнийски было бы "Алтариэль"). Когда имя "Келеборн" появилось впервые, оно означало "Серебряное древо"; так называлось и дерево на Тол Эрессеа. У всех близких родичей Келеборна были "древесные" имена (стр. 154): его отца звали Галадон, брата Галатиль, а племянницу Нимлот (так же звалось и Белое Древо Нуменора). Однако в более поздних работах отец отказался от значения "Серебряное древо": второй элемент имени "Келеборн" связан не с существительным orne - "дерево", а с древним прилагательным orna - "высокий, вздымающийся", от которого происходит это существительное. (Слово orne первоначально обозначало только стройные и более тонкие деревья, такие как березы, а более могучие и раскидистые, вроде дуба или бука, назывались на древнем языке galadha, "могучее растение"; но это различие не всегда соблюдалось даже в квэнья, а в синдарском оно исчезло вовсе, и все деревья стали называться galadh, а orn вышло из употребления, оставшись только в стихах и песнях, а также во многих именах эльфов, людей и деревьев). О том, что Келеборн был высокого роста, говорится в примечании к рассказу о нуменорских мерах длины на стр. 183. Существует ошибочное мнение, что имя "Галадриэль" происходит от слова galadh - "дерево". Отец писал: "Когда Келеборн и Галадриэль стали владыками лориэнских эльфов (а большинство их них были по происхождению лесными эльфами и называли себя галадрим [galadhrim]), имя "Галадриэль" стали тоже связывать с деревьями, отчасти еще и потому, что в имени ее мужа тоже был корень со значением "дерево". Поэтому за пределами Лориэна, там, где воспоминания о древности потускнели и история Галадриэли подзабылась, ее имя часто произносили как Galadhriel. Но не в самом Лориэне". Попутно можно заметить, что имя лориэнских эльфов пишется galadhrim, а название их города - Caras Galadhon. В Приложении к "С", в статье alda, эти имена написаны неправильно. I ПОРАЖЕНИЕ В ИРИСНОЙ НИЗИНЕ После падения Саурона Исилдур, сын и наследник Элендила, вернулся в Гондор. Там он принял Элендилмир как король Арнора и провозгласил свою верховную власть над Северным и Южным Королевствами дунэдайн, ибо велики были его гордость и сила. Он задержался на год в Гондоре, восстанавливая порядок и укрепляя границы, а большая часть арнорской армии вернулась в Эриадор по Нуменорской Дороге, что вела от Бродов Изена до Форноста. Едва освободившись от забот, он решил вернуться в свое королевство, но сначала Исилдур хотел зайти в Имладрис, ибо оставил там жену и младшего сына; кроме того, ему безотлагательно нужен был совет Элронда. Посему он решил направить свой путь на север от Осгилиата, вверх по Долинам Андуина к Кирит Форн эн Андрат, высокогорному проходу на севере, который спускался в Долину Имладрис. Исилдур хорошо знал те земли, ибо часто путешествовал там до Войны Союза, а во время нее проходил этот путь с людьми из восточного Арнора в составе войска Элронда. Это было долгое путешествие, но другой путь - на запад и потом на север до перекрестка дорог в Арноре, и затем на восток в Имладрис - был еще длиннее. Быть может, обходной путь был более быстрым - для всадника, но у них не было верховых лошадей. Быть может, он был более безопасным - в прежние дни, но Саурон был побежден, а люди Долин были союзниками победителей. Таким образом, препятствий не было, если не считать погоды и усталости, но люди были выносливы и закалены в долгих походах по Средиземью. Как говорят легенды поздних дней, второй год Третьей Эпохи был на исходе, когда Исилдур покинул Осгилиат в начале месяца Иваннет, предполагая достичь Имладриса за сорок дней, к середине Нарбелета, раньше, чем зима придет на Север. У моста, на восточном берегу, ясным утром Менельдил сказал ему слова прощания: "Идите же быстро, и пусть солнце, что озаряет начало вашего пути, не померкнет над вами!" С Исилдуром шли три его сына, Элендур, Аратан и Кирьон, и его дружина из двухсот рыцарей и воинов, суровых и закаленных в боях арнорцев. Ничего не говорится о том, как они миновали Дагорлад и обширные дикие земли южнее Великого Зеленого Леса. На двадцатый день пути, когда они завидели впереди холмы, покрытые лесом, отливающим багрянцем и золотом Иваннета, небеса покрылись тучами и темный ветер принес с моря Рун дождь. Дождь лил четыре дня, так что, когда они подошли ко входу в Долины, между Лориэном и Амон Ланк, Исилдур повернул прочь от Андуина, вздувшегося и бешено бурлившего, и решил идти по крутым откосам восточного берега, чтобы достичь древнего пути лесных эльфов, проходившего под сенью леса. Так случилось, что ближе к вечеру тридцатого дня их похода они достигли северной границы Ирисной Низины, шагая по дороге, что вела в ту пору в царство Трандуила. Ясный день клонился к закату; над дальними горами собирались тучи, окрашенные в алый цвет неярким солнцем, уже готовым скрыться в них; в глубине долины уже залегли серые тени. Дунэдайн пели, ибо их дневной переход близился к концу, и три четверти долгой дороги до Имладриса были позади. Справа на крутом склоне, теснившем дорогу, темнел лес, а ниже спуск на дно долины был более отлогим. Внезапно, как только солнце скрылось в тучах, они услышали грубые голоса орков и увидели, как те выходят из леса и спускаются по склонам, издавая воинственные вопли. В сумеречном свете орков невозможно было сосчитать, но видно было, что они намного - пожалуй, раз в десять - превосходят числом дунэдайн. Исилдур приказал построиться в тангайл - две сомкнутых, щитом к щиту, шеренги, которые могут изогнуться и сомкнуться флангами, если нужно будет образовать замкнутый круг. Если бы местность была ровной, или склон прикрывал их со спины, он построил бы дружину в дирнайтОшибка! Закладка не определена. и атаковал бы орков, надеясь на превосходящую силу и оружие дунэдайн, чтобы прорубиться сквозь вражеский строй и обратить противника в бегство; но это невозможно было сделать. Тень странного предчувствия легла на его сердце. "Месть Саурона продолжает жить, хотя сам он должен быть мертв, - сказал он Элендуру, стоявшему подле него. - Это его коварство! У нас нет надежды на помощь: Мория и Лориэн сейчас далеко позади, а Трандуил в четырех днях пути." - "А то, что мы несем, бесценно," - промолвил Элендур, ибо он был посвящен в тайну своего отца. Орки приближались. Исилдур обратился к своему оруженосцу. "Охтар, - сказал он, - я отдаю это тебе на сохранение," - и он передал ему ножны и обломки Нарсила, меча Элендила. "Сбереги это, любой ценой не дай ему попасть во вражьи руки; пусть даже тебя сочтут трусом, покинувшим меня. Возьми с собой товарища и беги! Уходи! Я приказываю тебе!" Охтар преклонил колени и поцеловал его руку. А затем два юных воина скрылись во тьме долины. Если даже остроглазые орки и заметили их бегство, то не обратили внимания. Они на миг остановились, приготовившись нападать. Вначале они осыпали людей градом стрел, а потом - как сделал бы на их месте и Исилдур, - с громким криком бросились вниз по склону на дунэдайн, рассчитывая опрокинуть их щитовой заслон. Но тот стоял несокрушимо. Стрелы были бессильны против нуменорских доспехов. Люди были выше самых рослых орков, а их мечи и копья превосходили оружие врагов. Атака захлебнулась, сломалась и покатилась назад, оставив защищавшихся почти невредимыми, неустрашенными, среди груд орочьих тел. Исилдуру показалось, что орки вновь скрылись в лесу. Он огляделся. Красный краешек солнца выглядывал из-за туч и вот-вот должен был спрятаться за горами; близилась ночь. Он дал приказ немедленно продолжать марш, но держать путь по направлению к более ровным и низинным местам, где орки чувствовали себя менее уверенно. Быть может, он был уверен, что после такого отпора орки дадут пройти отряду, но их разведчики могут идти за ним и обнаружить их лагерь. Таков был обычай орков, которые часто приходили в ужас, если жертва могла обернуться и разить. Но он ошибался. Это было не просто коварное нападение, но свирепая и беспощадная ненависть. Отряды орков с Гор были усилены и подчинены страшным слугам Барад-Дура, давно уже посланным стеречь дороги, и, хотя они не ведали о Кольце, сорванном два года назад с черной руки, но Оно по-прежнему было полно злобной волей Саурона и призывало всех его слуг. Едва дунэдайн прошли милю, как орки появились вновь. На этот раз они не показывались на глаза, но собирали всю свою мощь. Они спускались широким строем, изогнутым полумесяцем, и постепенно смыкавшимся вокруг дунэдайн непробиваемым кольцом. Теперь они не издавали криков и держались вне досягаемости страшных стальных луков Нуменора, хотя свет быстро тускнел, а у Исилдура было всего несколько стрелков. Он отдал приказ остановиться. Во время остановки самые зоркие из дунэдайн доложили, что орки втихомолку передвигаются вокруг и идут по пятам отряда. Элендур подошел к отцу, стоявшему в одиночестве угрюмо и задумчиво. "Атаринья, - сказал Элендур. - А как же сила, что может подчинить эти мерзкие создания и приказать им повиноваться тебе? Разве нельзя воспользоваться ею?" "Увы, нет, сэнья. Я не могу использовать его. Боюсь, на беду я взял его. И у меня нет такой силы, чтобы подчинить его своей воле. Здесь нужен кто-то более сильный, как я теперь понимаю. Моя гордость здесь ни к чему. Оно должно было уйти к Хранителям Трех." В этот миг воздух прорезал сигнал рога, и орки появились со всех сторон, бросившись на дунэдайн с безрассудной яростью. Ночь пришла, и надежда исчезла. Орки, порою по двое, наскакивали на людей и, мертвые или живые, сбивали их с ног, а в это время другие орки вцеплялись когтями в падающих и убивали их. Орки могли заплатить пятью жизнями за одну, и это было для них дешево. Кирьон был убит, а Аратан смертельно ранен при попытке спасти его. Элендур, еще невредимый, пробился к Исилдуру. Тот собирал людей на восточном фланге, где атака была мощнее всего, и орки страшились блеска Элендилмира на его челе и избегали его. Элендур коснулся его плеча, и он резко обернулся, думая, что какой-то орк подобрался сзади. "Мой Король, - сказал Элендур. - Кирьон мертв, а Аратан умирает. И твой последний советник может сейчас приказать тебе, как ты приказал Охтару: уходи! Любой ценой доберись со своей ношей до Хранителей; даже ценой смерти твоих людей и моей гибели!" "Сын Короля, - ответил Исилдур. - Я знаю, что должен сделать это; но цена слишком велика. Я не мог бы уйти, если бы не твой приказ. Прости мне гордость мою, что привела тебя к гибели." Элендур поцеловал его. "Уходи! Уходи же!" - сказал он. Исилдур повернулся к западу и вытащил Кольцо, которое носил в футляре, прикрепленном к цепочке, охватывавшей его шею. С горестным возгласом он надел Кольцо на палец, и больше ничьи глаза в Средиземье не видели его. Но Элендилмир Запада не погас, а внезапно вспыхнул алым ужасным светом, подобно огненной звезде. Люди и орки расступились в страхе; и Исилдур, накинув на голову капюшон плаща, скрылся в ночи. О дальнейшей участи дунэдайн известно только одно: все они погибли, кроме одного, юного оруженосца, оглушенного и заваленного мертвыми телами. Так пал Элендур, который мог бы стать королем, и как говорили все, кто знал его, одним из величайших и справедливейших из рода Элендила, очень похожим на своего предка своей силой, мудростью и величием без гордыни. Об Исилдуре говорится, что покинул он свою дружину, горько о том сожалея. Но бежал он, словно олень от гончих, пока не достиг дна долины. Там он остановился, чтобы убедиться в отсутствии погони, ибо орки могли идти во тьме по запаху, не нуждаясь в зрении. Затем он пошел осторожнее, ибо широкое нагорье, простиравшееся перед ним в тумане, было неровным и бездорожным и таило немало ловушек для ног путника. Так он достиг берега Андуина в глухой час ночи. Он устал, ибо преодолел расстояние, которое никто их дунэдайн не смог бы пройти по такой местности быстрее, даже двигаясь без остановок при свете дня. Темная река неслась и бурлила перед ним. Он постоял немного, одинокий и отчаявшийся. Потом поспешно снял все свои доспехи и оружие, оставив только короткий меч на поясе, и вошел в воду. Он был силен и вынослив - равных ему в ту эпоху было мало даже среди дунэдайн. Но у него почти не было надежды достичь другого берега. Вначале он выгребал против течения; всеми силами старался он добраться до зарослей Ирисной Низины. Они были ближе, чем он думал; и вот он почувствовал, что течение замедляется, наступила передышка, и он собрал все свои силы, чтобы преодолеть высокие камыши и цепкую осоку. И тут вдруг Исилдур понял, что Кольцо ушло. По случаю - или же хорошо использованному случаю, - оно соскользнуло с его руки и кануло туда, где он не мог надеяться разыскать его. И вначале столь неодолимо было горе утраты, что он перестал бороться с течением, тянущим его вниз, и погрузился в воду. Но когда ноги его коснулись илистого дна реки, горе вдруг покинуло душу его, оставив лишь облегчение: тяжкая ноша была сброшена. Он оттолкнулся от дна, вынырнул и в несколько гребков достиг западного берега. Там он вышел из воды; всего лишь смертный человек, ничтожно малое создание, затерянное в просторах Средиземья. Но скрывавшиеся в зарослях орки увидели его как огромную страшную тень с пронзительным оком во лбу, подобным звезде. Они выпустили в эту тень свои отравленные стрелы и в ужасе удрали. Напрасно: Исилдур был без доспехов, и стрелы пронзили его сердце и горло. Без крика, без стона упал он обратно в воду. Его тело не было найдено ни эльфами, ни людьми. Так первой жертвой Кольца, лишенного хозяина, пал Исилдур, второй Король всех дунэдайн Средиземья, повелитель Арнора и Гондора; и в той эпохе мира - последний. Источники легенды о гибели Исилдура. У происшедшего были очевидцы. Охтар и его товарищ спаслись, сохранив обломки Нарсила. В истории упоминается юноша, уцелевший в побоище; он был оруженосцем Элендура, по имени Эстельмо, и упал одним из последних, но был лишь оглушен ударом, а не убит, и был найден живым под телом Элендура. Он слышал слова Исилдура и Элендура при их прощании. Помощь явилась слишком поздно, но смогла разогнать орков и помешать их надругательству над телами. То были союзники - лесные люди; они послали к Трандуилу гонцов и сами собрали силы для засады на орков - о которой те узнали и разбежались, ибо, несмотря на победу, их потери были велики и почти все большие орки перебиты; они более не предпринимали таких нападений в течение многих лет. Рассказ о последних часах Исилдура и его смерти построен на догадках, но хорошо обоснован. Полностью легенда не была составлена до времен правления Элессара в Четвертую Эпоху, когда были открыты многие обстоятельства. До тех пор было известно, во-первых, что Исилдур нес Кольцо и бежал по направлению к Реке; во-вторых, что его кольчуга, шлем, щит и длинный меч (но ничего более) были найдены на берегу неподалеку от Ирисной Низины; в-третьих, что орки оставили на западном берегу дозорных, вооруженных луками, чтобы не дать уйти тем, кто сможет уцелеть в битве и бежать к Реке (следы орочьих засад были обнаружены, и одна из них была на границе Ирисной Низины); и, в-четвертых, что Исилдур и Кольцо, вместе или по отдельности, видимо, утонули в Реке, ибо, если бы Исилдур достиг западного берега с кольцом на руке, он мог бы ускользнуть от дозорных, и вряд ли человеку столь выносливому не удалось бы добраться потом до Лориэна или Мории. Хоть это и был долгий путь, но каждый из дунэдайн носил в наглухо закрывающейся сумке на поясе небольшой сосуд с эликсиром и лепешки дорожного хлеба, что могли поддерживать жизненные силы в течение многих дней - не мирувор или лембас эльдар, но нечто подобное, ибо медицина и другие искусства Нуменора были могущественны и еще не забыты. Ни пояса, ни этой сумки не было среди вещей, брошенных Исилдуром. Долгие годы спустя, когда Третья Эпоха Эльфийского Мира клонилась к закату и близилась Война Кольца, на Совете у Элронда открылось, что Кольцо было обнаружено на дне Реки у Закраин Ирисной Низины, близ западного берега, однако ни следа тела Исилдура не было обнаружено. Также было сказано, что Саруман тайно рыскал в тех местах; но хотя он и не нашел Кольца (которое было извлечено задолго до того), пока что не было известно, что он мог найти еще. Но Король Элессар, приняв корону Гондора, начал восстанавливать свое королевство, и одной из первых его задач было наведение порядка в Ортханке, где он предполагал вновь установить палантир, некогда захваченный Саруманом и обретенный вновь. Так были раскрыты все тайны башни. Были найдены многие ценные вещи, самоцветы и драгоценности Дома Эорла, похищенные из Эдораса стараниями Змеиного Языка во дни угасания короля Теодена, и другие подобные вещи, очень древние и прекрасные, из курганов и могил далеких и близких. Саруман в своем падении уподобился не дракону, но сороке. Напоследок за скрытой дверью, которую не смогли бы ни обнаружить, ни открыть, если бы Элессар не обратился за помощью к гному Гимли, был обнаружен стальной кабинет. Быть может, он был предназначен для хранения Кольца; но он был почти пуст. На высокой полке в шкатулке лежали два предмета. Один из них был маленький золотой футляр, подвешенный на тонкой цепочке. Он был пуст, на нем не было никаких надписей или знаков, но, вне всякого сомнения, некогда именно этот футляр содержал в себе Кольцо, а цепочка охватывала шею Исилдура. Другим предметом, хранившемся здесь, было бесценное сокровище, о котором долго печалились, как о пропавшем навеки: Элендилмир, белая звезда из эльфийского хрусталя, прикрепленная к обручу из митриля, что передавалась от Сильмариэн к Элендилу и была утверждена им как знак королевской власти в Северном Королевстве. Каждый король и предводитель, правивший потом Арнором, принимал Элендилмир, включая и самого Элессара. Но то был великой красоты самоцвет, сделанный эльфийскими мастерами в Имладрисе для Валандила сына Исилдура, а не древнейшая реликвия, что канула в Реку, когда погиб Исилдур, и считалась утерянной навеки. Элессар взял реликвию с собой, и когда он вернулся на Север и восстановил полную королевскую власть над Арнором, Арвен увенчала его древним Элендилмиром; и люди, видевшие это, молчали, пораженные великолепием. Но Элессар не стал вновь подвергать Элендилмир опасности и потом надевал его только в дни расцвета Северного Королевства. А в королевском облачении носил тот Элендилмир, что перешел к нему по наследству. "Это тоже почетный знак, - говорил он, - и он ценен для меня; сорок правителей носили его до меня." Когда люди проведали об этой тщательно скрывавшейся тайне, они были поражены, ибо, как им казалось, эти вещи, особенно Элендилмир, не могли быть найдены, поскольку были на Исилдуре, когда он утонул, и сильное течение глубоких вод унесло бы их далеко. Следовательно, Исилдур погиб не на глубине, а на отмели, где было не глубже, чем по плечи. Почему же, хотя прошла Эпоха, нет ни следа его костей? Быть может, Саруман нашел их и надругался над ними - сжег их с бесчестием в одной из своих печей? Если это так, то это позорное, но не худшее его деяние. ПРИМЕЧАНИЯ ПРИЛОЖЕНИЕ НУМЕНОРСКИЕ ЛИНЕЙНЫЕ МЕРЫ Примечание, связанное с фрагментом в "Поражении в Ирисной Низине", относительно разных дорог от Осгилиата до Имладриса (стр. 174 и 179, прим. 6), таково: Меры расстояния переданы в соответствующих современных терминах, насколько это возможно. Слово "лига" использовано потому, что это была наибольшая мера расстояния: по нуменорскому счету (который был десятичным), пять тысяч rangar (полных шагов) составляли l?r, приблизительно три наших мили. L?r означает "остановка", потому что обычно (кроме форсированных маршей) после преодоления этой дистанции делалась краткая остановка [см. прим. 9 выше]. Rаnga нуменорцев немного длиннее нашего ярда - приблизительно 38 дюймов [96,52 см. Прим. составителя] - вследствие их более высокого роста. Поэтому пять тысяч rangar должны быть почти точно равны 5280 ярдам [4828,032 м. Прим. составителя], нашей "лиге". 5277 ярдов, два фута и четыре дюйма [ровно 4826 м. Прим. составителя] полагаются эквивалентом более точным. Это невозможно определить, базируясь на размерах приводимых в историях разных предметов и расстояниях, которые не могут быть сравнены с теми, которые есть в наше время. Также нужно принимать в расчет как высокий рост нуменорцев (потому что названия мер длины происходят от названий соответствующих частей тела), так и отличия от этих средних величин, появившихся в результате фиксирования и упорядочения системы мер как для повседневного использования, так и для точных исчислений. Так, длину в два rangar часто называли "мужской рост", что дает средний рост в шесть футов четыре дюйма [193,04 см. Прим. составителя]; но это относится к более позднему времени, когда, как представляется, рост дунэдайн уменьшился, при этом имелось в виду не точное соответствие реальному среднему мужскому росту, а обозначение длины, выраженной в привычной единице ranga. (Ranga, как часто говорилось, была длиной шага взрослого мужчины, идущего быстро, но налегке, и измерялась от пятки ноги, находящейся сзади, до носка другой. Полный шаг "мог достигать полутора rangar.") Тем не менее, о высоких людях прошлого сказано, что они были выше этого роста. Об Элендиле говорится, что он был "выше почти на половину ranga"; но он считался самым высоким из всех нуменорцев, спасшихся при Падении [и на самом деле был широко известен как Элендил Высокий]. Эльдар Древних Дней также были очень высоки ростом. Галадриэль, "самая высокая из эльфийских женщин, о которых рассказывает история", была, как сказано, мужского роста, но с примечанием, что "по меркам дунэдайн и людей древности", что дает рост примерно шесть футов четыре дюйма [193,04 см. Прим. составителя]. Рохиррим были, по большей части, ниже, ибо в древности смешались с людьми более коренастого сложения. Об Эомере говорится, что он был высок, того же роста, что и Арагорн, но он и другие потомки короля Тенгеля были выше ростом, чем большинство рохиррим, унаследовав высокий рост (вместе с более темным цветом волос) от Морвен, жены Тенгеля, которая была из знатного гондорского рода нуменорского происхождения. Примечание к упомянутому выше тексту добавляет немного информации о Морвен к тому, что сказано во "Властелине Колец" (Приложение А (II), "Короли Порубежья"): Она была известна как Морвен из Лоссарнаха, ибо она жила там, но родом она была не из народа той земли. Ее отец переселился туда из Белфаласа, потому что полюбил цветущие долины Лоссарнаха. Он был потомком князей того удела и родичем князя Имрахиля. Имрахиль признал свое родство, хоть и отдаленное, с Эомером Роханским, и между ними возникла крепкая дружба. Эомер взял в жены дочь Имрахиля [Лотириэль], и их сын, Эльфвине Прекрасный, был поразительно похож на отца своей матери. Другое примечание говорит о Келеборне, что он был "линда из Валинора" (один из тэлери, которые сами себя называли линдар, Певцы), и что он считался среди них высоким, как показывает его имя ("серебро-высокий"); но тэлери по большей части были легче сложением и меньше ростом, чем нолдор. Это поздняя версия истории происхождения Келеборна и значения его имени; см. стр. 153, 173. В другом месте мой отец писал о росте хоббитов относительно нуменорцев и о происхождении названия полурослики: Замечания [о росте хоббитов] в прологе к Властелину Колец излишне неуверенны и усложнены в связи с тем, что речь там идет также об остатках этой расы в более поздние времена. Но если ограничиться собственно Властелином Колец, то все сводится к следующему: хоббиты Шира были от трех до четырех футов в высоту, редко бывали выше, и никогда не бывали ниже. Конечно, они не называли себя полуросликами - это нуменорское название хоббитов. Оно, несомненно, относилось к их росту в сравнении с нуменорцами и было достаточно точным в то время, когда давалось. Вначале оно применялось к Мохноногам [Harfoots], о которых правители Арнора узнали в 11 веке [см. 1050 год в Повести Лет], а затем также и к Лесовикам [Fallohides] и Хватам [Stoors]. В это время Северное и Южное Королевства еще поддерживали постоянное сообщение и в каждом из них были прекрасно осведомлены о событиях в другом, особенно о перемещениях любых народов. И, таким образом, хотя, насколько известно, ни один "полурослик" ни разу не появлялся в Гондоре до Перегрина ??, о существовании этого народа внутри Артэдайна было известно в Гондоре и к ним применялось слово полурослик, или, на Синдарине, периан. Как только Боромир заметил Фродо [на Совете Элронда], он распознал того как представителя этой расы. До этого времени он, вероятно, считал их существами из сказок и фольклора (как сказали бы мы сейчас). Из того, как принимали Пиппина в Гондоре, ясно видно, что "полуросликов" там действительно помнили. В другой версии этого замечания больше сказано об уменьшении роста и хоббитов и нуменорцев: Вырождение Дунэдайн шло не так, как это было нормально для всех народов, чьим истинным домом было Средиземье. Причиной была потеря их древней земли на дальнем западе, которая ближе всех из смертных земель была к Неувядающей Стране. Гораздо позже началось вырождение хоббитов, скорее всего из-за изменений в их жизни. Они стали скрытным, прячущимся племенем, загнанным (по мере того, как люди, Верзилы, множились, занимая все больше плодородных мест, пригодных для обитания) в леса и глушь: скитающийся, бедный народ, теряющий свои умения, кое-как перебивающийся в поисках пищи, пугающийся чужого взгляда.  Copyright (c) Портал Средиземья |
